Тут не было директора; актеры делили между собою часть сбора, а владелец театра, получавший только выручку с абонированных лож, назначал им содержание соответственно их заслугам и старшинству. Именно с этим патрицием я и должен был иметь дело; ему я представлял свои пьесы, которые он тут же оплачивал, еще до прочтения их. Гонорар мой почти удвоился; кроме того, я имел полное право печатать свои произведения и не был обязан следовать за труппой во время ее поездок по «твердой земле». Одним словом, положение мое стало несравненно выгоднее и почетнее.[199]

В 1756 г. Гольдони как автор получает 100 дукатов за восемь написанных комедий, к которым добавляется еще 200 дукатов в качестве компенсации за обязательство не писать более ни для какого иного театра.[200] Поэтому он считает Вендрамина любезным и доброжелательным директором. Однако спустя три года полновластие импресарио во всем, что касается набора актеров, авторитарная правка текстов и проволочки с выплатами авторского вознаграждения породили в их отношениях определенное напряжение.[201]

Театры вели между собой настоящую войну. Когда в 1748 г. Гольдони переходит из Сан-Самуэле в Сант-Анджело, в Сан-Самуэле в качестве автора подряжают некоего аббата Кьяри, плодовитого сочинителя стихотворных опусов, предназначенных в основном для женской части общества. Яростное соперничество между Гольдони и Кьяри породило множество интриг и поистине бессчетное количество листовок, так что в спор сей вынуждены были вмешаться государственные инквизиторы, которые, усмотрев в нем подходящий повод, установили театральную цензуру. Война шла на литературном поле; сражались две драматургические концепции (так называемая «слезная» комедия и комедия характеров) и две точки зрения на функцию театра (театр воспитывающий и театр, потакающий нашим чувствам), отчего баталия эта — прежде всего для Гольдони — стала поистине судьбоносной. Впрочем, для тогдашних импресарио качество продукции как для театра в прозе, так и для лирического театра, в сущности, особого значения не имело.[202] Но ярость, с которой противники обрушивались друг на друга, не могла объясняться только эстетическими причинами. На карту было поставлено слишком много политических и экономических интересов.

Жесткая конкуренция, приведшая к сокращению числа театров, заставила выжившие исповедовать принцип жесткой специализации по театральным жанрам — серьезная опера, комические интермедии, опера-буффа или комедия; соответственно у каждого жанра были свои поклонники, число которых определялось посещаемостью театров. Серьезная опера, создавшая славу Республике в XVII в., перестала быть монополией Венеции. Эстафету принял Неаполь: его сиротские дома, ставшие по совместительству консерваториями, готовили для сцены кастратов, чьи ангельские голоса составляли опасную конкуренцию сироткам из Пьета и прочих приютов Венеции. Напротив, после 1740 г. в области музыкальной комической драмы Венеция вводит новшество — так называемые мелодрамы, представленные, в частности, сочинениями Гольдони и Галуппи.

Преда. Портрет Карло Гольдони.

Г. Пробст. Вид на Канал Гранде.

Ф. Гварди. Площадь Святого Марка.

Д. Каналетто. Прием французского посла. (Справа — Дворец дожей)

Дворец дожей. Лестница гигантов.

Дворец дожей. Зал Большого совета.

Дворец дожей. Зал Сената.

Н. Назари. Дож Марко Фоскарини

Часовая башня

Д. Каналетто. Перспектива

Ф. Гварди. Канал Джудекка

Ф. Гварди. Городской вид

Б. Белотто. Школа Сан-Марко

Г. Белла. Женская регата.