– А теперь давайте думать, как будем забирать марку! – Сереня обрадовался возможности приступить к обсуждению самого интересного этапа операции. – Я предлагаю сделать это так...

Без четверти пять я перешагнула через чугунную цепь, препятствующую въезду в пешеходную зону автомобилей, которые в случае отсутствия ограждения неминуемо заполонили бы собой всю Пушкинскую площадь. Впрочем, в этот час и сама площадь, и автостоянка рядом с ней были пусты. На паркинге еще стояла хоть пара машин, а вот лавочки по периметру квадрата, затейливо выложенного разноцветной брусчаткой, пустовали все до единой. Было жарко, очень хотелось спрятаться от палящего солнца. С вожделением посмотрев на густую тень под лавочкой, я с сожалением отказалась от мысли растянуться плашмя на прохладной брусчатке. Отличная нежаркая конурка, но меня же в ней не будет видно, а я специально вылезла на середину площади в карнавальном костюме Светофорчика, чтобы Пискля гарантированно меня заметил!

Обойдя вокруг памятника, я уселась в серое пятно тени, отбрасываемой бронзовым Пушкиным, прямо на ступеньку постамента. Мрамор нагрелся, сидеть на нем было как-то странно: казалось, что температура отполированной поверхности вот-вот еще повысится и моя задняя часть в зеленых штанишках начнет аппетитно подрумяниваться. Пушкинская тень была жидкой и не позволяла сколько-нибудь остудиться, при этом двухметровая бронзовая фигура ощутимо дышала жаром. Наверное, поэтому на плечах монумента не сидели голуби: боялись обжечь лапки.

Я свои лапки – в смысле, руки – тоже не стала раскидывать по горячему камню, чинно сложила на коленках, поверх сумки с ценным содержимым: там, в бумажнике, в свободном кармашке для кредитной карточки, лежал прозрачный пакетик с Голубой Булабонгой.

Борясь с одолевающей меня дремотой, я потерла глаза кулаками. Поглядела на часы: семнадцать ноль три! Ну, где же мой писклявый мафиози?

Предводитель школярской банды не появлялся, зато из-под елочек в глухом закоулке за библиотекой выползло редкостное чудо: хилый старичок в длинном, не по росту, медицинском халате и широкополой соломенной шляпе. Физиономию дедка скрывала густая растительность, за кудлатой черной бородой и лохматыми бровями лица было вообще не видно. Звонко шлепая подошвами детских сандалет по брусчатке, чудо выступило на середину площади и остановилось напротив памятника, заложив ручки за спину и покачиваясь с пяток на носочки. Я перестала сонно хлопать глазками и зевать.

– Ну, что таращишься? – вполне добродушно поинтересовался дед.

Услышав знакомый писклявый голос, я подпрыгнула.

– Марку принесла? Давай сюда, – велел Пискля.

– Ничего себе, ты загримировался! – восхитилась я. – А я-то думала, что это я вырядилась, как чучело!

– Чучело и есть, – обидел меня Пискля. – Марку, говорю, давай! Сколько я буду торчать тут, как памятник? Мне жарко в этой бороде!

– Сними бороду, – я пожала плечами. – А марку я тебе не отдам, пока не увижу Ирку.

– Бороду не сниму, чтобы ты меня не запомнила, а подружку свою увидишь, когда отдашь выкуп, – уперся бородатый школьник.

Я задумалась. Не обманет ли меня этот паршивец?

– Не хочешь – не надо. – Пискля повернулся ко мне спиной и сделал вид, что уходит.

– Ладно, будь по-твоему! – я испугалась, что Ирка останется в плену, и сдалась.

Бородатый прохвост с готовностью остановился и протянул ко мне сложенную ковшиком ладошку.

– Не так быстро, – сквозь зубы процедила я, перебрасывая на живот свою сумку.

Дернула «молнию» – и ее заклинило на середине! Тьфу, пропасть, всегда так: где тонко, там и рвется! В смысле, в самый ответственный момент случается какая-нибудь копеечная, но крайне неуместная подлость!

Моя любимая сумка время от времени проделывает этот трюк, отказываясь либо открыться, либо закрыться, и поэтому большую часть времени пребывает в промежуточном состоянии. Вот и сейчас бегунок замка перехватил косой разрез на сумчатом брюхе точно посередине, и ни туда ни сюда!

Раздосадованная, я подергала язычок замка – тщетно. Попыталась просунуть руку сквозь вдвое уменьшенное отверстие – получилось, но распознавать содержимое пришлось сугубо на ощупь. Псевдокрокодилью кожу бумажника я благодаря характерной фактуре узнала, но вытащить кошелек мешали другие мелкие предметы. Первым я вытянула наружу мобильник и зажала его локтем, потому что мои зеленые штанишки не были оснащены карманами. Снова ввинтила руку в сумку и нащупала маленькую пластмассовую коробочку размером со спичечный коробок или чуть поменьше. Это что у меня такое? А, мятные пастилки!

Коробочка с тик-таком упорно тыкалась в мою ладонь, мешая подобраться к бумажнику. Я раздраженно выдернула коробок из сумки и, не зная, куда его деть в отсутствие карманов и свободных конечностей, сунула вещицу напряженно ожидающему Пискле. При этом буркнула:

– Подержи.

Все, что произошло потом, я неоднократно прокручивала в памяти, пытаясь понять, какого черта мой писклявый бандит вдруг сорвался с места, как участник гандикапа?

Думаю, лохматые бутафорские космы, закрывшие Пискле не только лицо, но и уши, мешали ему нормально слышать. Вероятно, мое «подержи» Пискля услышал как «держи» и решил, что в коробочке, которую я ему вручила, лежит обещанная Голубая Булабонга. Коробочек действительно вполне подходил по формату, а его настоящее содержимое нельзя было увидеть, так как пластмасса корпуса была непрозрачная.

Выхватив коробок, кудлатый «старец» рванул от меня в сторону еловой рощицы, стуча подошвами, как резвый скакун копытами. Мне даже показалось, что на ходу он радостно ржет – вероятно, празднуя победу своей мафии над обманутой разиней.

Поскольку я в этот момент была занята изъятием из сумочного нутра бумажника, неожиданный рывок Пискли не сразу был мной замечен. Лишь через несколько секунд, машинально оторвав взгляд от проклятой сумки, чтобы посмотреть, чей веселый галоп звонким эхом отражается от окружающих квартал зданий, я поняла, что осталась на площади в компании бронзового поэта. Мой писклявый приятель, в своем маскировочном костюме больше всего похожий на усохшего Будулая, пересек площадь, кузнечиком сиганул через цепь и выскочил на автостоянку.

И тут навстречу ему из припаркованного под елками желтого «Москвича» выскочила рослая фигура в белом – и снова я не поняла, мужик это был или баба! Что-то плохо у меня в последнее время с идентификацией белых фигур, просто какое-то выпадение зрения! Правда, от меня до той машины было метров пятьдесят, к тому же торчащая еловая лапа частично загораживала мне сцену действия.

Некто в белом пугающе вздыбился перед затормозившим Писклей и через секунду рухнул на него, как полярный мишка на тюленя. Белые одежды нападавшего и медицинский халат Пискли слились, скрыв от удаленного наблюдателя в моем лице детали происходящего. Я только увидела, что трепещущий белый ком проворно втиснулся в открытую заднюю дверцу авто, а потом услышала визг тормозных колодок и рев двигателя. Виляя, желтый «Москвич» вылетел из-под елок и унесся за угол Художественного музея.