за рукав. – Мне один друг рассказывал, что если опоздал куда-то, то это всегда к лучшему. Значит, там смерть твоя тебя ждала.

Артём усмехнулся, кивнул и вышел из машины.

Холод мелко принялся пощипывать его изнутри.

«Надо выпить кофе», – подумал Шалимов. После сна в неудобной позе голова вспомнила утреннюю боль.

В «Венском кафе» он забрался на второй этаж. Почти все столики были свободны, и он сел у самого окна. Кофе приятно согрел его.

Усталость так глубоко проникла, что заняла всё его существо, и он погрузился в состояние бездействия душевного, как бы со стороны оценивая, утонет он в нём или вынырнет.

Город внизу копошился человечками, каждый из которых имел какую-то цель, перемещаясь между Солянкой, Солянским проездом и улицей Забелина. Кто-то ждал, пока ему приготовят шаурму, кто-то высматривал в сером мареве свой автобус, кто-то спешил к метро, кто-то жадно курил около дверей баров.

Он работает в московской библиотечной системе почти двадцать лет. Видел всякое. И скромную зарплату (хорошо, что ему не приходилось на неё жить: отец хорошо зарабатывал до самой смерти), и полное пренебрежение городских властей, и пришедшее им на смену надменное желание прикрыть библиотеки, поскольку в них никто не ходит, и нынешние попытки вдохнуть новую жизнь в старые стены.

Все эти годы к работе своей он относился прилежно, но без энтузиазма. Слишком много в ней формалистики, слишком мало манёвра. А творчества – просто ноль, как ни развлекай себя и ни уговаривай, что ты столп просвещения, что твоя задача – увлечь людей, вернуть их к чтению. Единственное, что его завораживало, – это книги. Чтение с годами превратилось почти в страсть. Если какая-то книга его захватывала, внутри себя он горевал, что другие её тоже прочтут. Каждым текстом он желал владеть безраздельно, ни с кем не делясь.

Это пошло с детства, когда он торчал около их домашнего книжного шкафа так долго, что родители отгоняли его, боясь, что мальчик надышится книжной пылью. Настало время, и том «Трёх мушкетёров», чей корешок манил больше всего, сняли с верхней полки и выдали ему. Он влюбился в той потрёпанной книге с нарисованным д’Артаньяном на обложке в каждую букву, в каждое начало строки, в каждое шрифтовое начертание, в каждого героя и героиню, даже в злодейку Миледи.

В библиотеке волшебство книги частично утрачивалось. Романы, повести, рассказы и стихи превращались просто в карточки в каталоге, а потом в строчки в электронном перечне. А теперь они ещё и часть НЭБА, громоздкого и непонятного проекта, который почти все библиотекари тихо ненавидели, хотя на отраслевых конференциях при начальстве взахлёб нахваливали за великое удобство. Ведь так здорово, когда читатель приходит в библиотеку и всё, что ему нужно, читает с экрана. (У него в читальне это новшество тоже внедрялось, разумеется. Он проверял: ни один из пришедших не открывал большого художественного текста.)

Чтобы его служба не притупляла его любовь к литературе, он устраивал встречи с авторами при любой возможности, о его читальне даже пошла по Москве слава как о приюте поэтов и любимом месте презентаций модных издательств.

Среди его коллег-библиотекарей встречались забавные экземпляры: тут и «бабушки» старой школы, расхаживающие по залам в тапочках и надеющиеся, что к ним сегодня никто из посетителей не забредёт, и гламурная молодёжь с безумными электронными идеями, и откровенные дельцы, и карьеристы, ждущие, когда их переведут на работу куда-нибудь повыше, в московский Департамент культуры или даже в федеральный минкульт. Все эти годы он не чувствовал себя своим среди них, хоть и старался ко всем, с кем сталкивался, отнестись с пониманием.

Он попросил счёт.

Телефон в кармане пискнул.

СМС пришло с неопределяемого номера. Видимо, отправили с компьютера, со специального сервиса. Он сам так раньше делал, когда надо было срочно кому-то написать, а денег на телефоне не было. Это было лет десять назад, когда мгновенные оплаты с карт ещё не были в ходу. Но сейчас-то кому понадобилось?

«Твой брат умер не своей смертью. А его убийцы до сих пор на свободе».

* * *

Когда Елизавету Колесникову посещали мысли о том, что рано или поздно придётся открыть матери с отцом правду, настроение портилось. Они пока не ведали, что её после несданной зимней сессии с треском вышибли из университета. Сама она ни о чём не жалела. Значит, это не её призвание. Да, она мечтала уехать из дома. Хорошо, что у отца выискался в этом Архитектурно-строительном университете друг юности, хорошо, что она сдала ЕГЭ так, как надо, но теперь начинается другая жизнь.

Она добьётся своего. Но пока надо немного потерпеть.

В петербургском метро длинные эскалаторы. С ума сойдёшь, пока выберешься на свет божий.

К этому времени суток, правда, это выражение не вполне подходило – дневной свет давно удалился, но и раннюю зимнюю тьму город уже переборол недюжинным упрямством вечерних огней.

Она вышла из вестибюля станции «Невский проспект» и остановилась, чтобы покурить. Невский только начал искать отдохновение, меняя своих пешеходов с деловых и торопящихся на праздно гуляющих.

Сегодня у неё выходной. И завтра тоже. Надо провести этот вечер с толком, отдохнуть, расслабиться, получить удовольствие от жизни. Но как? В мегаполисе, где живёшь недавно, хорошее времяпрепровождение – дело случая. Однако, когда тебе восемнадцать лет, такие случаи к тебе присматриваются весьма заинтересованно.

Как только она провалила зимнюю сессию, из общаги на Фонтанке её, разумеется, попросили. Слава богу, она к тому моменту довольно давно не клянчила денег у отца, и он перевёл ей запрошенную сумму без ворчаний. Средства требовались как никогда. Отцовской помощи хватило на первый взнос за съёмную квартиру, и ещё кое-что осталось. Жить в центре ей пока не по карману, пришлось смириться с проспектом Пятилеток, но это временно. Дальше всё будет лучше, она не сомневалась в себе.

Работу в Питере оказалось найти даже легче, чем в родной Самаре. Небольшой отель на Обводном канале зазывал на должность администратора. Зарплата неплохая. Пока она будет думать, как дальше ей подбираться к настоящей жизни, о которой она так долго грезила, с голоду не умрёт точно. График тяжеловатый. Сутки через двое. Но ничего страшного. Зато отработала смену, выспалась, а потом делай что хочешь. Намного лучше, чем каждый день таскаться на занятия в университет, получать нищенскую стипендию.

В первую же смену к ней начали клеиться постояльцы. Это её позабавило. Главное в работе, чтобы не было скучно.

Сигарета кончилась быстро. Теперь надо определиться, куда бы пойти. Она хоть и жила