Дверь отворилась. За ней стоял Роман. И слегка улыбался.

«Золотой ты пацанчик, — сказал он. — Все правильно сделал. Помог, ой как помог».

И отступил в сторону.

В прихожей висело огромное зеркало, с подсветкой. В нем я обнаружил себя — встрепанного, совсем незнакомого. Совсем незнакомой была и мебель, и паркет, и золотые ручки на дверях — невообразимые приметы роскошной жизни.

Хозяин этой жизни несколько неудобно расположился между комнатой и прихожей, лицом вниз. Был он жирным и неприятным, да еще в спортивных штанах и в красной майке. На бритом затылке уже наливалась здоровенная шишка, хотя крови видно не было — клиента вырубили чем-то подходящим, тяжелым и пластичным, вроде боксерской перчатки. Я заметил, что его руки были скручены за спиной красивым серебристым скотчем. Рот был заклеен тоже. И когда успел, — подумал я про Ромика и даже немного погордился им.

«Сейчас очухается, — пояснил Роман. — Тогда и побазарим по делу. А ты посиди пока, телик посмотри».

Он и вправду отвел меня в гостиную (где глаза мои сразу разбежались). Поднял со стола пульт дистанционного управления, кинул мне, как кость — любимому щенку.

«Включи про Скруджа, — посоветовал он. — Я смотрел, мне нравится. Смешно».

Тут он улыбнулся.

Прикрыл за собой дверь.

Громадный «Самсунг» в углу светился без звука, я наугад понажимал кнопки (вот как сейчас), и на экране в самом деле забегали и запрыгали диснеевские утки. Конечно, спокойно смотреть мульты я не мог. Я прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате.

Там что-то шевелилось и ерзало. А потом я услышал протяжный вой, похожий на собачий. Ну, как если бы собаке заклеили серебристым скотчем пасть и начали заживо сдирать шкуру. Мурашки побежали у меня по спине — кажется, снизу вверх.

Я отложил пульт. Подошел к двери, прислушался.

Взялся за золотую ручку.

Ромик обернулся и нахмурил брови. Но ничего не сказал. Тот, второй, ничего не сказал тоже. Он продолжал выть все громче. А еще он совершал всем своим объемистым телом какие-то моржиные телодвижения, выгибался гусеницей, а потом стучался головой о пол.

Это было и неудивительно. Его спортивные штаны были приспущены, а между жирных ягодиц торчал паяльник. Громадный электрический паяльник с черной пластмассовой ручкой, на длинном проводе. Провод не доставал до розетки, и пришлось использовать удлинитель. Здесь же лежал раскрытый чемоданчик: похоже, Ромик привез реквизит с собой.

Клиента уже припекало.

Зад у него был неприятно белый и волосатый.

Роман сидел поодаль, на красивом мягком стуле «под антиквариат». Он медленно сжимал и разжимал пальцы, будто на тренировке.

Тут лежащий заревел особенно громко. В его вое слышалась истерика.

Ромик поднял голову:

«Вынь», — велел он мне.

Я похлопал глазами. Приблизился и уже хотел взяться за черную рукоятку, но Ромик снова коротко хохотнул и уточнил:

«Вилку вынь. Вилку!»

Я сделал, как он просил. Жирный понял. Он все еще выл (паяльник остывает не так быстро), но уже по всем признакам был готов выйти на чистый базар.

Начал разговор Ромик.

«Дима, — сказал он. — Давай не будем тратить время. Ты, конечно, можешь рулить тут в Питере как хочешь. Но ведь и у меня найдутся кое-какие… рычаги воздействия».

«Ммм», — откликнулся Дима. Рычаг воздействия качнулся туда-сюда над его жирными полушариями, наподобие анального зонда у Картмана из сериала South Park.

«Не понимаю, — развел руками Ромик. — Нет, не понимаю. Квартирку ты отремонтировал. Тачку купил. Договора подписываешь. Налик собираешь. Типа ты торговый представитель, все дела. Только почему я об этом узнаю от чужих людей? Нехорошо, Дима».

«Н-н-н», — возразил его собеседник.

«Да ладно! Мне Вовчик из „Альфа-Инвеста“ сам с Кипра позвонил. Он тоже удивился. Ты думал, ему на роуминг денег жалко?»

Дима снова покачал антенной — уже как-то безвольно. Что такое роуминг, я не знал. «Может быть, это в честь Ромика?» — подумал я. А Ромик продолжал:

«Так вот. Больше ты не торговый представитель. Ты вообще не в бизнесе. И все, что накрысил, вернешь. А там… а там посмотрим».

Дима заквохтал, как кура на сносях.

«Нету? А я вот почему-то думаю, что есть. Причем в баксах. Причем прямо сейчас».

«М-м-му», — замычал Дима.

«Я вот что еще думаю, коллега, — обернулся Ромик ко мне. — Нехорошо понижать градус. Может, еще накатим?»

Поколебавшись, я снова взял в руку провод с вилкой. Жирный забеспокоился. Его мычание стало как будто более содержательным.

«Да-а?» — уточнил Ромик.

Дима изогнулся и покивал башкой.

Ромик подмигнул мне. Поняв, что от меня требуется, я нагнулся к лежащему. И с хрустом сдернул скотч с его плохо выбритой морды.

«А-а-а, ёпт, — прорезался у Димы голос. — С-с-с… звери…»

«Слушаю вас внимательно», — прервал его Роман.

«Возьми сколько надо. Все тут. За кроватью шкаф встроенный. Код 2112».

Ромик кивнул серьезно. Поднял палец вверх, словно приказал всем ждать. Встал со стула и скрылся за дверью.

«Эй, парень», — позвал жирный тихо.

Я подошел ближе.

«Развяжи. Помоги. Я тебе денег дам».

Он засопел, пытаясь встать. Почему-то со связанными руками это не получалось: мешало пузо. Паяльник раскачивался из стороны в сторону. Было похоже, будто собака виляет хвостом.

Я не сводил глаз с пластиковой ручки, и во мне бродили противоречивые желания.

Мне было бы его жаль, если бы не эта мерзкая волосатая жопа. И еще если бы не так пахло паленым.

«Ты послушай меня, — взмолился этот чувак. — Ты не понимаешь. Он же зверь, беспредельщик, Ромик этот… ему человека убить — как высморкаться… помоги, будь другом…»

Я колебался. Но тут Ромик сам окликнул меня:

«Иди-ка сюда, дружище».

В спальне громадная кровать стояла поперек комнаты. Дверца потайного шкафа была приоткрыта (я присмотрелся и понял, что она замаскирована под вентиляционную решетку). Но шкаф был уже пуст. А на прикроватном столике, прямо под лампой, лежали разнокалиберные пачки баксов.

Ромик сидел на краешке кровати и беззвучно смеялся.

«Нравится?» — спросил он.

Я разглядывал пачки. Их было много. До этого я видел доллары только по телевизору.

«Круто», — сказал я честно.

«А то. Вот что значит хорошая работа. Я и сам охреневаю иной раз. Десять лет назад, помню, только дембельнулся, купил джинсы индийские, три года не снимал. Думал, так и сдохну в них в своем Звенигороде. А оно вон как сложилось».