– Останусь. Но ненадолго, Ром. Еще на пару дней, не более. Хорошо? – Артемьева взглянула на него почти щенячьими глазками.

– Это ты сама решишь, – прошептал Плотников и опять поцеловал ее в нерв, спрятанный в ладошке.

Они сидели в недорогом уличном кафе. Пили кофе, Инга наслаждалась салатом. Было тепло и уютно, несмотря на то, что смеркалось и просыпался вечерний ветерок.

«Свободна! Свободна не только от докучных цепей и тех уз, что не давали дышать полной грудью; и не только от смертельной опасности, нависавшей над ней, но и от любви… свободна от всяческих духовных связей, свободна, как бесплотный дух. А свобода означала и мужество, и готовность стойко встретить все, что бы еще ни ждало ее в жизни», – Сомерсет Моэм не оставлял ее. Она собирала выдержки и записывала их со скрупулезностью ювелира, заучивала как актерские тексты перед спектаклем и периодически слова всплывали из просторов ее памяти, как обломки затонувшего корабля из морских глубин.

Артемьевой было уютно, но необыкновенно грустно. Ей казалось, что Рома видит, как увлажняются ее глаза. Но он не видел. Мужчины редко подмечают такие незначительные мелочи, как беспричинные женские слезы. Взгрустнулось, видите ли, даме от наступающих сумерек, от нахлынувшего потока сердечного счастья и любви. Как давно она не получала ударной дозы мужского признания, как давно ее тело не купалось в крупных шершавых ладонях мужских сильных рук… Инга даже подумать не смела, что прилет в Италию изменит ее внутреннее состояние настолько сильно. Психологи повсеместно утверждают с телеэкранов и со страниц журналов, что мысли меняют жизнь. С ними можно согласиться, но как же тяжело даются перемены. «Я до конца дней буду жить со своим мужем и вспоминать свое флорентийское приключение с молодым и прекрасным соотечественником. Рома накормит мое тело и душу, и я вернусь в Монтальчино, продолжая изображать из себя счастливую и богатую леди». Плотников протянул руки к ее ладони и опять дотронулся до волшебного нерва с еще большей нежностью, чем ранее.

– Не холодно? Я хочу отдать тебе свой пиджак, – предложил Роман.

– Нисколько, – слегка улыбнулась Инга и через секунду добавила: – Я так тебе благодарна. Знаешь, я так тебе благодарна.

– За что? – удивленно спросил мужчина и сильнее сжал ее руку в своих шершавых и крупных ладонях.

– За Флоренцию, за Рим. За этот салат и кофе. За то, что мы сидим здесь сейчас вдвоем и никуда не торопимся. За то, что ты трогаешь сейчас мою руку. За нашу встречу в далекой и прекрасной Италии.

– Инга, что с тобой? Ты пугаешь меня, – Плотников улыбнулся. – Это же все мелочи.

– Это не мелочи, а жизнь, Рома. Так приятно испытывать ощущение жизни внутри и вокруг себя. Завтра этого может у нас не оказаться. Я имею в виду этого момента. Момента полнейшего, одурманивающего и простого человеческого счастья.

– Не возвращайся в поместье. Оставайся со мной и Лией. Хочешь, я поговорю с твоим мужем. Я думаю, что он все поймет.

– Что ты говоришь такое, Ром? Это безумие. Я гожусь тебе почти в матери. Мы едва знаем друг друга. Это невозможно.

– Почему? Ты только что сказала, что именно сейчас счастлива. Я испытываю рядом с тобой ощущение покоя и уюта. Мне хорошо. Так почему же мы не можем продлить эти мгновения?

– Есть разные обстоятельства и причины, которые нельзя разрушить в одно мгновение, – стала неумело оправдываться Артемьева.

– Не надо разрушать, мы можем их просто культурно обойти.

– Думаешь?

– Стоит попробовать.

– Такое не повторяется, Рома. Такое бывает однажды.

– Глупости! Все в наших руках. Мы сами, я и ты, пришли к тому, что имеем сейчас.

– А что мы имеем? У нас нет ничего, кроме иллюзий и страсти.

– А разве этого мало? Иллюзия и страсть – самые мощные рычаги для чудесных свершений.

– Ты слишком молод и горяч, дорогой. Тебе нравится мое платье?

– Подумай. Реши, насколько тебе важно то, что между нами происходит. Я не буду тебя торопить. Нравится. Красивое платье.

– Чистый лен, – пояснила Артемьева. – Мне нужно вернуться в поместье до приезда мужа. Ты отпустишь меня?

– Да, – Плотников отпустил ее руку. – Если тебе это нужно. Но не сегодня. Сейчас я хочу, чтобы ты была рядом со мной до утра, а лучше до полудня.

Он произнес эти слова с очень серьезным лицом, глядя в ее черные зрачки и окружающие их голубизну. С таким выражением во взгляде обычно просматривают бухгалтерские счета или читают письмо от старого внезапно объявившегося друга, которого до этого считали пропавшим без вести.

Артемьева купалась в волшебных потоках любви и атмосфере прекрасного города Рима. Ей страшно не хотелось возвращаться домой, в роскошное поместье с пьяным виноградом, холодной спальней и нелюбимым мужем.

Владимир не планировал разводиться с женой, но его молодая любовница предполагала, что со временем он передумает и сделает ей предложение. В последнее время, после череды свадеб знакомых девчонок, Наташа определенно решила для себя, что больше всего на свете хочет замуж. За Артемьева. Хотя, конечно же, у нее было несколько запасных вариантов: пластический хирург, банковский служака и парочка адвокатов, но они даже в подметки не годились ее Володьке. Девушка все чаще стала затрагивать эту щекотливую тему в разговорах с Володей, но он ускользал от нее, как изворотливый змей.

В один из московских вечеров, накануне вылета Артемьева в Италию, между ними состоялся серьезный разговор, который закончился разрывом этих изначально обреченных взаимовыгодных отношений. Таких неприятных бесед случаются сотни, а то и тысячи между людьми ежедневно. Их исход не вызывает горести на сердце и разочарования в душе ни у одного из собеседников. Оба понимают, что это конец и в то же время начало чего-то нового. Артемьев без труда найдет себе прекрасную любовницу еще моложе и красивее, чем Наташа; а она – любовника, еще более богатого. Все логично и просто, как дважды два.

Прощальный секс порой бывает восхитительнее, чем первый. Последняя капля самая сладкая.

Артемьев и Наташа вышли на шумную улицу, и Володя поцеловал девушку в щеку. Она не отдернулась, а даже чуть подалась вперед.

– Я буду по тебе скучать, – честно призналась Наташа и, не оборачиваясь, пошла в сторону припаркованного у тротуара желтого такси.

– Я тоже, – соврал Артемьев, потому что сам начал ее забывать с того момента, как они оказались на свежем воздухе.

Володя стал подмечать перемены в поведении Инги после ее поездки во Флоренцию. Незначительные, еле заметные изменения и легкий холодок в общении, которого раньше, как казалось Артемьеву, не было. «Возможно, так действует на жену Европа. Столько впечатлений за короткий срок, вот ее и распирает. Думаю, нужно съездить с ней во Флоренцию или Рим, – разговаривал сам с собой Артемьев, сидя за рулем своего роскошного автомобиля. – Возьму-ка я перерыв со своими молодухами. Скоро пост все равно, повоздерживаться не помешало бы, а заодно и с женой побуду».