Шагнул с берега в реку и сразу окунулся с головой. Вынырнул, крикнул:

— Тут глубоко! Прыгайте сразу, и поплыли!

Прыгнули Артос с Фомкой. Поравнялись с Ромкой. И поплыли к другому, далёкому, еле видному берегу.

Их сразу подхватило сильное течение. Чем ближе к середине реки, тем оно становилось стремительней и неодолимей.

Отчаянно забарабанил по воде лапами Артос. Забулькал, забултыхался, пуская пузыри, Фомка.

— Спокойней! — подал голос Ромка. — Так мы выдохнемся, и река нас проглотит. Пусть течение тащит, а мы станем хвостами рулить, к тому берегу править. Смотрите, как это делается.

Опустил хвост в воду. Повернул им направо. И течение потащило Ромку влево. Повернул хвост влево, и тут же течение поволокло его вправо.

— Поняли? Это меня Степан Иванович научил, когда мы на Туру купаться ходили.

— Ах, как хитро! Ах, как ловко! Впрямь везде нужна сноровка! — ликовал Фомка.

— Да с таким хвостом, как твой, можно управлять баржой, — подтрунил Артос.

— А что? Я могу. Я… Ай! Сюда! Спасите! Помогите! Тону!

И в самом деле: из воды видны были только Фомкины ноздри, из которых вылетали водяные пузыри да брызги.

Подхватили друзья Фомку с двух сторон. А он и их за собой под воду потянул.

— Да это… — еле выговорил Ромка и нырнул.

Забурлила вода. Запузырилась. Закипела. Пошли по ней круги. Покатились волны. И вынырнул Ромка со Щукой в зубах. А во рту у Щуки кончик Фомкиного хвоста торчит.

Щука извивается, плюётся и ругается:

— Отпусти меня, нахал! Я же думала, что угорь. А это собачий хвост. Тьфу!

Ромка выпустил Щуку. Но та долго ещё плыла рядом и возмущённо кричала:

— Распустили хвосты. На три версты. Длиннохвостые хвостатики! Усатики и волосатики! За хвосты бы вас связать. К дну речному привязать. Наперёд чтоб знали. Хвостов не распускали…

И ещё что-то выкрикивала.

Ругалась и грозила.

Но друзья её не слушали. Не до Щуки им было.

Хоть и удавалось им рулить хвостами к противоположному берегу и тот медленно, но всё-таки приближался, однако течение сносило их вниз.

Ромка, Фомка и Артос гребли из последних сил. А течение тащило и тащило псов в сторону.

Вот их донесло до крутого поворота русла. Вынесло за поворот.

А там…

Спиешьпей

Сразу за поворотом показался махонький островок, густо, словно щетиной, поросший какой-то странной растительностью. С виду она походила на обыкновенные деревья, только уж очень низенькие и, на удивление, разлапистые.

А листья на тех деревцах не зелёные, а синие, белые, чёрные и даже красные.

И что уж вовсе поразило друзей… Так это то, что на деревцах-карликах росли… Думаете, яблоки и груши? Нет. И не ягоды. И не орехи. А сосиски да сардельки. Пряники да конфеты. Пирожки. Пельмени. Булочки. И даже мороженое — пломбир и эскимо — болталось на ветках.

— Вот это да! — ахнул Артос. — Как в сказке. Срывай и ешь.

— Хочу мороженого, — захныкал Фомка. — Могу я раз в жизни досыта поесть мороженого?

— А мне бы пару пирожков, — бормотнул, облизываясь, голодный Ромка.

— Подплывём. Передохнём. Перекусим что-нибудь. И дальше в путь, — предложил Артос.

— А если это как раз тот самый остров? И то царство Спиешьпей, где владычествует Клык-Клык Грумбумбес? Тогда как? — забеспокоился Ромка.

— Чепуха, — промямлил Фомка. — Волшебники, призраки, Кащей — это бабкины сказки. Мы давно уже не щенки, чтоб верить сказкам.

— Да и было бы тут такое царство, — поддержал друга Артос, — оно бы наверняка охранялось.

— Факт! — обрадованно подхватил Фомка. — А тут — никого. Не видно. Не слышно. По-моему, на всём острове — ни души. Честное слово! Иначе бы там давно всё слопали.

— Нет! Нет! И нет! — решительно и неколебимо заявил Ромка. — Чую я, тут и есть то самое Спиешьпей. Вспомните, что о нём говорили Красный Лис и Каррыкарр.

— Пусть даже так, — сказал Артос. — И что же, станем вешать нос? Да чтобы мы втроём пропали? Откуда хочешь не удрали? Чтоб мы обманутыми были? Чтоб нас троих перехитрили? Такого не бывало сроду.

— И не будет, — добавил Фомка.

— Это верно, — поддакнул Ромка.

— А если тут в самом деле сказочное царство, разве не интересно побывать в нём? — спросил Фомка. — Все тюменские собаки от зависти лопнут, когда мы им расскажем…

— Тоже верно, — опять поддакнул Ромка.

— Тогда решается всё просто! Тогда вперёд! На этот остров! — задорно крикнул Артос.

И вот они на острове.

Трава под ногами была мягкой-премягкой и белой-пребелой. Белей и мягче ваты. Белей и мягче лебяжьего пуха. Хотелось упасть на эту белую пушистую траву и не подыматься. Наверное, так бы и сделали друзья, если б не голод.

В крохотном озерке плавали небольшие голубые рыбки. Фомка лапой поддел одну и ахнул. Рыбка оказалась жареной. Суй в рот и жуй.

Рядом с озерком подымалась невысокая зелёная скала. Ткнулся в неё носом Ромка, а скала-то, оказывается, леденцовая. Вся как преогромная конфетина. И душистая, и сладкая. Лижи, грызи сколько хочешь.

У подножия леденцовой скалы крохотный красненький родничок журчал.

Понюхал Фомка и зажмурился от удовольствия. В родничке была не крашеная водичка, а настоящий малиновый сироп.

А с веток отовсюду свисали сосиски варёные, окорока копчёные, пирожки слоёные.

Расселись друзья у подножия леденцовой скалы, у малинового родничка, и принялись завтракать.

Всего отведали.

Всего попробовали.

Так наелись-напились — ни повернуться, ни дохнуть. Куда уж там плыть дальше!

И, сами того не желая и не приметив как, все трое повалились на пушистую белую траву и крепко-накрепко заснули.

Сладкий плен

Первым проснулся Ромка. Зевнул громко. Хотел потянуться, да не смог шевельнуться. Хотел подняться, да не смог от земли оторваться.

«Что за чепуховина? — подумал сонно Ромка. — Наверное, я ещё не проснулся».

Открыл глаза. Поглядел.

И обомлел.

Все трое были крепко связаны верёвками. А вокруг сгрудились какие-то странные, неведомые существа.

Один был вроде бы чуть-чуть похож на зайца. Уши длинные, глаза косят, а губа раздвоенная. Но ни лап, ни хвоста не видно. Серый круглый шар, к которому прилеплена похожая на заячью голова.

Другой