– Кем именно может быть Софи? Кто такие Роялисты?

Клео продолжала испепелять ковательницу взглядом, обращаясь к Клэр:

– Они члены сообщества, коллекционирующего… крадущего единорожьи артефакты для себя.

– Зачем они им? – спросила девочка.

– Затем, – ответила прядильщица, наконец поворачиваясь, чтобы посмотреть на неё, – что Роялисты верят, что, отыскав достаточно могущественный единорожий артефакт, они смогут освободить последнюю королеву и последнего единорога из камня.

Клэр уставилась на прядильщицу:

– Постой… что?

– Это старая легенда, – вклинился Нэт. – Всё началось…

– Это чушь, вот что это такое, – отрезала Сена. – У всех Роялистов вместо мозгов гвозди.

– Вообще-то я встречала нескольких, – заметила Клео, буравя ковательницу взглядом через очки. – Госпожа Бахрома вела с ними беседы, и они казались совершенно нормальными. Хотя мы не могли видеть их лица, поскольку все они были одеты в мантии с капюшонами. Эти люди нисколько не сомневались в правдивости легенды из «Королевы и единорога».

– Это та поэма, которой интересовалась Софи? – спросила Клэр.

– Та самая. – Наклонив голову, Клео изучала девочку. – Что ты знаешь о Софи? Я почувствовала, что у неё есть большой секрет, но мне не удалось вытянуть его из неё.

Клэр покачала головой, нахмурившись:

– Я не знаю, что…

– Подожди, – оборвала её Сена, выставляя руку вперёд. Она посмотрела на прядильщицу, прищурив глаза: – Ты уже получила свою историю. Ковало Бесцепный охотится за Софи Мартинсон. Из Зелёной деревни пропала единорожья арфа. И мы ищем обеих. Теперь твой черёд платить. Расскажи Клэр свою историю.

– «Королева и единорог», поэма, которой была одержима Софи, – самая знаменитая эпопея Ардена, – начала Клео, снимая со стены свиток, с одного из концов которого свисали сине-белые нитки. – Она повествует о том, как Эстелл д’Астора, последняя королева Ардена, отправилась к Равнинам печали, чтобы спасти последнего единорога.

Девушка осторожно развернула свёрток на столе. Клэр ожидала увидеть надписи на бумаге, но вместо этого перед её изумлённым взглядом раскинулся красивый гобелен.

На одной его половине яркими разноцветными нитями были вытканы сады, бабочки и дворец на холме. На другой – то, что походило на кладбище под покровом ночи в обсидиановом и тёмно-синем цветах с убегавшими от солнца скелетоподобными существами – призраками.

А в его центре был изображён смотревший в лицо ночи единорог.

Это существо не походило на тех кротких созданий, которых Клэр порой видела на бумажных тарелках или подарочных открытках. Оно было словно соткано из света звёзд.

Женщина в синем, словно полночь, платье сидела у него на спине. Её пальцы утонули в пене его гривы. Диадема из серебра и сапфиров обручем сверкала у неё на лбу. Клэр очень хотелось провести пальцами по этому великолепию и ощутить шелковистую мягкость разноцветных нитей, но усилием воли она убрала руки за спину.

– Вау, – выдохнул Нэт, вставая, чтобы рассмотреть удивительное произведение искусства поближе. – Это тот самый гобелен, о котором писал Джек Клубок в «Нитях времени»?

– Единственный в своём роде, – ответила Клео, поправляя несколько браслетов. – Я удивлена, что ты знаешь об этом, ведь ты земледелец и всё такое.

Нэт опустил голову, но выглядел он при этом польщённым:

– Мне нравится читать. У дедушки Фрэнсиса есть полная эпопея о Вельветине Тщеславной и её Шепчущей игле…

– Я думала, ты собиралась прочитать нам поэму, – перебила мальчика нахмурившаяся Сена. – Где слова?

– Для того чтобы рассказать историю, не всегда нужны слова, – подчёркнуто терпеливо ответила девушка. – Каждый цветовой переход подсказывает мне, что говорить и какую эмоцию передавать. Гобелены, несомненно, являются самым совершенным способом увековечить историю.

У Сены был несколько растерянный вид, но, когда Клэр посмотрела на лежавшую перед ней радугу из нитей, она подумала, что поняла. На уроках рисования девочка узнала о том, что разные цвета могут обозначать разные эмоции в зависимости от культурной эпохи и места. Жёлтый, например, мог быть радостью для одних и скорбью для других. Её не удивило, что в этом мире, где искусство создавалось при помощи чудес, цвет также представлял собой отдельный язык.

Поправив очки, Клео легонько прижала кончики пальцев к ткани:

– Нам всем известно об ужасах Войны гильдий. О том, как шла охота на единорогов, пока не остался только один из них.

– Постой, – перебила её Клэр. – Почему на них шла охота? Зачем кому-то хотеть убивать таких поразительных существ?

– Видишь ли, – ответил Нэт, – легенда гласила, что если ты убьёшь единорога, то будешь жить вечно. Это, конечно, неправда, но это не остановило некоторых от попыток… или от использования останков единорогов для изготовления новых артефактов.

– Верно, – кивнула Клео, и ленты в её волосах колыхнулись. – Это сказание об Эстелл д’Астора, самоцветчице, королеве Ардена и правительнице гильдий, которая потеряла всё, чтобы спасти последнего единорога. – Клэр наклонилась вперёд, испытывая то же волнующее чувство предвкушения, которое охватывало её, когда в кинотеатре гас свет. – Я начну, – произнесла девушка, – с момента прибытия королевы на Равнины печали в лиловом свете луны. Когда она обнаружила, что была не единственным человеком, искавшим единорога, – приступив к рассказу, Клео словно переключилась на особый повествовательный тон. Её слова закручивались вокруг Клэр, яркие и живописные, словно картинки на экране.

Во время рассказа Клео перевоплотилась. Теперь она меньше походила на канарейку и больше – на ястреба, её глаза горели хищным огнём, когда она рассказывала о призраках, её голос нёсся галопом вместе со стуком копыт единорога. Клэр наклонилась вперёд, чтобы ничего не упустить.

Поэма продолжалась, погружая Клэр в ужас, который испытала королева Эстелл, наблюдая за развернувшейся на Равнинах печали битвой между охотником и единорогом. В тот самый момент, когда мужчина занёс свой топор над шеей волшебного существа, готовясь нанести удар, последняя королева Ардена метнулась к единорогу.