Перри Мейсон стоял у перил и наблюдал, как ширилась чернаяполоса воды между бортом парохода и пристанью. Хрипло заревел гудок, ипровожающие замахали на прощанье платками и шляпами.

Нежные женские голоса запели гавайскую песню разлуки «Алохаоэ».

Через несколько минут берег уже был позади, сильнее стал шумволн, разрезаемых носом корабля. Мейсон смотрел на черные силуэты гор на фонезвездного неба.

Секретарша Делла Стрит сжала его руку, лежавшую на перилах:

– Я никогда не забуду этой поездки, шеф. А прощанье былотаким печальным и торжественным.

Мейсон кивнул, коснувшись подбородком висевших у него на шеевенков из алых, белых и лиловых цветов.

– Хотелось бы остаться? – спросил он.

– Нет, но это навсегда сохранится в моей памяти.

Мейсон сказал:

– Поездка была чудесной, но мне не терпится поскорейвернуться к делам и вступить в бой. Там, – махнул он рукой в сторону пляжаУайкики, – осталось нечто такое, что цивилизация еще не смогла убить:приветливые люди, чудесная природа, где время течет незаметно. Я покидаю этотрай и возвращаюсь в город с его шумом и телефонными звонками, возвращаюсь кклиентам, которые будут лгать мне и в то же время требовать, чтобы я честнозащищал их интересы. И ты не поверишь, Делла, я никак не дождусь, когда вернусьтуда.

– Вполне понимаю вас, шеф, – сказала Делла.

Пароход набирал скорость, и его корпус дрожал от работымашин. Тропический бриз шевелил лепестки цветов на груди Мейсона и Деллы Стрит.Адвокат смотрел то на цепочку береговых огней, то на белую пену воды у борта.

С нижней палубы кто-то бросил венок, и он лениво закачалсяярким цветным кольцом на темной воде. В море тут же полетели и другие венки:пассажиры отдавали дань старинному гавайскому обычаю.

Мейсон снисходительно сказал:

– Это новички, «малахини». Их венки вернутся в гавань. Нужнобыло дождаться Алмазной Головы и там бросать.

Они перегнулись через перила и посмотрели на пассажиров,стоявших на нижней палубе.

– Ту пару мы видели вчера в китайском ресторане, – заметилМейсон.

– С этой девушкой я занимаю одну каюту, – сказала Делла.

– Кто она такая?

– Бэлл Ньюберри. Ее родители в триста двадцать первой каюте.

– А кто ее дружок?

– Рой Хангерфорд, – ответила Делла. – Но он не ее дружок.

– Ты шутишь, – сказал Мейсон. – Я заметил, как он смотрел нанее вчера вечером.

– Вы даже не представляете себе, как действуют на мужчинтропики, – рассмеялась Делла. – Вы обратили внимание на высокую голубоглазуюдевушку в белом платье… Ту, что стояла на нижней палубе с отцом?

– Обратил, – сказал Мейсон. – А что?

– По-моему, у нее серьезные виды на Хангерфорда. Это СелиндаДейл, а ее отец – Чарлз Уитмор Дейл. Они занимают роскошную каюту люкс.

– Ты немало узнала, Делла, – сказал Мейсон. – А теперь порабросить наши венки.

Она кивнула.

– Один я оставлю для прощального обеда и попрошу стюардаположить его в холодильник.

Они бросили венки в воду.

– Почему, – сказала Делла, наблюдая, как они исчезают вомраке, – все то, что в Америке мы считаем суеверием, на Гавайях кажется такимобычным?

– Наверное, потому, что здесь люди верят в это, – сказаладвокат. – А вера – огромная сила.

– Или массовый гипноз?

– Можно назвать и так.

– Сюда идут родители Бэлл, – сказала Делла. – Наверное,хотят познакомиться с вами.

Мейсон повернулся и увидел невысокого худого мужчину летпятидесяти пяти, с широким лбом, пронзительными серыми глазами и стройнуюмоложавую женщину. Та с интересом оглядела Мейсона, потом с улыбкой поклониласьДелле Стрит. Ее муж только мельком взглянул на адвоката и его спутницу.

– Ты знакома с ними? – спросил Мейсон.

– Да, они заходили в нашу каюту.

Адвокат снова посмотрел на пару на нижней палубе:

– Странно, но мне кажется, что я где-то встречался с этойдевушкой.

Делла Стрит рассмеялась:

– Просто она очень похожа на…

– На киноактрису Уинни Джойс! – воскликнул Мейсон. – Нуконечно!

– Эту похожесть мисс Ньюберри подчеркивает еще прической.Кроме того, она, по-моему, копирует манеры Уинни Джойс… Ну что ж, шеф, я пойдук себе в каюту. Увидимся завтра.

Делла ушла. Пассажиры разбрелись по каютам, палуба опустела.Мейсон остался один.

Вдруг его окликнул женский голос. Он повернулся.

– Мистер Мейсон, я миссис Ньюберри, – сказала женщина. – Моядочь живет в той каюте, где и ваша секретарша, от нее я и узнала о вас. Мненеобходимо посоветоваться с вами.

– Как с адвокатом? – спросил Мейсон.

– Да.

– О чем?

– О моей дочери Бэлл, – ответила она.

Мейсон улыбнулся:

– Боюсь, вы обратились не по адресу, миссис Ньюберри. Я незанимаюсь обычной юридической практикой, а специализируюсь на судебной защите,главным образом по делам, связанным с убийствами. Уверен, Бэлл не совершиланичего такого и не нуждается в моих услугах.

– Прошу вас, не отказывайтесь, – умоляла миссис Ньюберри. –Я убеждена, вы сможете помочь мне. Это не займет у вас много времени.

Уловив истерические нотки в ее голосе, Мейсон сказал:

– Ну что ж, рассказывайте о своем деле. Выслушать вас явсегда могу, а может, что-нибудь и посоветую. Что натворила Бэлл?

– Это не она, а мой муж, – сказала женщина.

– Ну тогда что натворил ее отец?

– Он не родной отец Бэлл, – сказала миссис Ньюберри. – Бэллот первого брака.

– Значит, она взяла себе фамилию Ньюберри, – сказал адвокат.

– Это не она взяла, а мы, – ответила женщина.

– Я вас не совсем понимаю.

– Настоящая фамилия моего мужа, – заторопилась она, – КарлМоор. Два месяца назад он вдруг сменил ее и стал Карлом Уокером Ньюберри(Ньюберри – это фамилия моего первого мужа, которую носит Бэлл). В то же времямуж покинул место бухгалтера в компании «Продактс Рифайнинг», мы спешноперебрались в другой город, где поселились под новой фамилией, а потом наполтора месяца уехали на Гавайи. Муж строго-настрого приказал ни при какихобстоятельствах не упоминать его прежнюю фамилию.