А Рост пробовал не допустить полного истребления защитников фьорда, и иногда ему это удавалось. И только спустя еще час или даже больше он вдруг понял, что это осознали и победители – заливные рыболюди. Идея о том, что противник, если его не добиваешь, меньше сопротивляется, потому что ему оставляют возможность жить дальше, медленно проникала в их от природы чуждые милосердия души.

А потом они взяли цитадель океанских, выстроенную на дне самого глубокого и обширного в этих шхерах каньона. Он действительно оказался на удивление плотно застроен, как город.

Все касатки, осознав свою слабость в бою между постройками, уже отошли. С этим проблем, кажется, не было. Вот только в них еще не угасло желание мести. Кто-то, кажется, Просинечка пару раз бросилась и буквально растерзала с десяток защитников фьорда. Но общее настроение, к счастью, осталось неизменным.

И даже сами воины из океанских это, кажется, стали понимать. Интересно, грустно думал Рост, сдались бы они, если бы им это заранее предложили? Ведь и при поражении их солдатам все равно необходимо защищать своих детенышей, стариков, невооруженных женщин?.. И вынужден был ответить, что нет, викрамы из этого фьорда готовились драться и только драться.

Только понимание того, что им придется по-прежнему закрывать своих «домочадцев» от всякой опасности и беды, которая подстерегает их в море, заставляла даже самых стойких, самых упорных бросать оружие и сдаваться… Кстати, было непонятно, как это научились понимать заливные, ведь человеческого жеста сдачи на милость победителя – поднятых рук – рыболюди не знали.

И только потом он увидел – викрамы не поднимали руки, они опускали руки вдоль тела и поднимали хвост почти к груди. Некоторые при этом опускали головы, хотя это было бессмысленно, ведь они все равно ощущали пространство вокруг себя на сотни метров, даже в этой воде, уже безнадежно испачканной кровью, запахом выстрелов из ружей и смертью.

Но когда он это увидел, наступил уже следующий день, и фьорд был захвачен. Хотя отряд заливных уменьшился уже до того, что почти каждый из них, даже некоторые из женщин и подростков, мог найти себе ружье, разумеется, забрав его из рук павших.

Несколько дней у Ростика ушло на то, чтобы обойти весь завоеванный фьорд. Он был невероятно велик, и в нем было на что посмотреть. Города океанских, конечно, выглядели не такими сложными и по-своему красивыми, как город викрамов у берега бегимлеси, который Рост мельком видел, когда его туда пустили. Но зато тут города располагались на склонах, в несколько ярусов, и эту вертикальную развертку местные строители очень удачно использовали. Было тут и несколько… деревень, что упрощало понимание викрамской архитектуры, хотя, возможно, слишком уж упрощало.

Пару раз, когда Ростик осматривался, он натыкался на небольшие, в пару сотен душ, стайки океанских. Они состояли в основном из детенышей и самок. Эти океанские при виде его касатки расступались, иногда собирались в очень плотные косяки, словно боялись, что вот сейчас неведомый зверь бросится и растерзает их до последнего ребенка. Разумеется, Рост вел себя в таких случаях преувеличенно спокойно, чтобы никого не пугать. То, что они все-таки не ушли, было хорошим признаком. Их вождей перебили или изгнали, теперь им оставалось только подчиниться новым вождям, а уж в том, что заливные это используют, он не сомневался.

На второй день умерла касатка Вики Бабуриной, даже ее невероятных регенерационных способностей не хватило на то, чтобы на этот раз залечить свое тело, слишком тяжелыми и глубокими оказались ее раны. Она умирала молча, тихо рея в верхних слоях воды, но ее уже приходилось поддерживать едва ли не двум десяткам рыболюдей. Они сменялись время от времени, вероятно, это было даже для них тяжелой работой, но они ее выполняли. И все-таки касатка умерла. Она даже выпустила тело Вики, которое опустилось на дно, и тогда стало видно, что она получила два очень плохих ранения, одно от длинного, проникающего копья, в район груди, и второй выстрел разорвал ей мускулы у шеи.

И ей, и обеим касаткам, вместе с находящимся во второй Рындиным, устроили что-то вроде похорон. Это и в самом деле были похороны. Их осторожно, даже ласково вволокли к какой-то тесный грот, вход в который плотно замуровали.

– Крабы все равно найдут туда дорогу, – буркнула Просинечка, кажется, сама жалея, что произнесла эти слова.

– Грубая ты, Ийка, – прошипел Шлех. И по тому состоянию, которое он при этом транслировал едва ли не на половину фьорда, стало ясно, что он совсем не просто присматривался к Вике, она ему нравилась, даже больше, чем нравилась, только он не считал себя вправе… Или думал, что она еще маленькая, надеялся, что она подрастет, и тогда он…

Что я скажу Бабурину и Аде, думал Ростик, привычно злясь на себя за то, что не сумел защитить эту девочку. Рындина, должно быть, потому, что тело его осталось в касатке, он воспринимал более отвлеченно. Хотя и его было жалко, он мог бы сделать много полезного для этих викрамов, для всего, что теперь тут предстояло устроить.

Еще Роста почему-то стала волновать возможность того, что океанские каким-нибудь образом устроят подземные ходы между соседними шхерами. Это грозило обернуться тем, что из соседних фьордов, где еще находились океанские, они начнут наносить незаметные удары в тыл заливным, особенно разрушительные тогда, когда их бойцы будут охотиться за пищей или охранять вход в этот фьорд, а сзади окажется мало бойцов.

Всего солдат насчитали менее двух тысяч, и хотя вооруженных рыболюдей было по-прежнему более трех тысяч, потому что почти ни одного ружья они не потеряли, это было опасно, ведь не оружие делает воином, а дух, способность сражаться, защищать свой дом, свое обиталище.

Да и выстрелов у каждого было совсем мало. Как викрамы их ни экономили, в редком ружье осталось более двадцати патронов. Рост сам видел, как в каком-то подобии мастерской, с массой металла и молотками разной формы, мощные на вид викрамши расплющивали человеческое ружье, видимо, потому что в нем не было теперь смысла, стрелять из него было нечем.

Вода в фьорде восстанавливалась медленно, может быть, еще и потому, что у победителей не хватало рук, чтобы вынести из этой воды всех павших, все трупы. Правда, как Рост ни пытался подсмотреть, он не понял, что делали со своими павшими его викрамы, может, и не хоронили так же, как касаток. Он только заметил, что их тела пропали раньше, чем стали уносить куда-то трупы океанских.

На третий день Самарха ему доложила, почти по форме:

– Скалы тут жутко твердые, командир. Мы со Шлехом, ты же знаешь, как он дно чувствует, обошли весь периметр и решили, что никаких подводных пещер тут быть не может. Поэтому из соседних шхер не нападут.

– Вы обследовали? – удивился Ростик. – Неужто я давал такое задание?

– Ты его сам пытался выполнить… Только у тебя получалось хуже, чем у нас, – пояснил оказавшийся поблизости Шлех.

На четвертый день, когда Левиафан вдруг решил выйти в море, чтобы по-настоящему подкормиться, потому что рыбы в самом фьорде стало не хватать или осталась слишком мелкая, неинтересная, вокруг Ростика вдруг собралась огромная толпа заливных. Это все были ребята с оружием, плотные, даже суровые, если бы к их лицам можно было применить такое человеческое понятие. Ростик даже слегка обеспокоился.