Марта покачала головой:

— Ты — человек. Людям опасно находиться в лесу. Если тебя поймают, тебя уже никогда не отпустят… Это несправедливо, но в этом лесу больше нет справедливости. Больше нет. С тех самых пор как лес изменился. Никто из сидящих здесь не заслужил своей участи, никто из нас не совершил никакого преступления.

— Никто из нас, кроме томте, — сказала правая голова тролля. — Мастер перемен был прав, когда запретил пение. Особенно пение такого рода.

Тролль взглянул на Марту обеими своими головами, и они обе решили представиться.

— Я — Тролль-левый, — сказала левая голова.

— А я — Тролль-правый, — сказала правая голова.

— Некоторые считают нас одним троллем, потому что у нас всего одно тело, но это не так.

— Завтра у нас не будет ни одного тела, — плаксиво пробурчал Тролль-правый. — Мы станем всего лишь парой камней. И все по твоей вине.

— Ох, прекрати свое нытье, — сказал Тролль-левый.

— Если бы ты прислушался к моему нытью, нас бы сейчас здесь не было, — возразил Тролль-правый.

— Я прислушивался к твоему нытью всю свою соседскую жизнь. Я никогда не мог искупаться в лесном озере, потому что ты говорил, что вода слишком опасна.

— Но вода действительно слишком опасна.

— Неудивительно, что мы теперь так воняем.

— Лучше вонять, чем быть мертвым.

— Ты большой соседский трус, — сказал Тролль-левый.

— А ты соседский маньяк, — парировал Тролль-правый. — Я предупреждал тебя о том, что может случиться, если мы попытаемся сбежать из леса. Я предупреждал тебя, но разве ты меня слушал? Нет.

Внезапно Тролль-левый вспомнил, что они начали представляться Марте.

— Вы должны извинить нас за наши манеры, — сказал он. — Мы всего лишь тролли. Мы не злобные, как считают большинство существ. На самом деле мы хорошие. Но мы не такие чистоплотные и вежливые, как вы, люди. А мы с Троллем-правым не очень-то хорошо ладим, как видите. Жить в одном теле бывает очень тесно. А он соседский трус, простите меня за мой хекрон.

— Я тебе покажу труса, — воскликнул Тролль-правый, и правая рука вцепилась в волосы Тролля-левого.

— Боится купаться! Да на любом языке это называется именно «соседский трус», — сказал Тролль-левый, и левая рука дернула Тролля-правого за бороду.

В драке между двумя половинами тролля ни одна из сторон не имела явного преимущества, потому что обе половины тела обладали совершенно одинаковой силой.

— Получай, — воскликнул Тролль-левый, хватая другую голову за нос.

— Получай, — взвыл Тролль-правый, дергая соседнюю голову за нижнюю губу.

После того как тролли наконец довели себя до изнеможения, женщина с длинными седыми волосами снова заговорила с Мартой. Слова, которые она произносила, казалось, леденили тюрьму, потому что они повествовали о самых глубоких тайнах леса.

— Я — Снежная ведьма, — сказала старая женщина. — Ты когда-нибудь в жизни встречала ведьму?

Марта отрицательно покачала головой.

— Не бойся, человеческое дитя. Магия не есть зло: злыми могут быть только цели ее применения. — Снежная ведьма печально покачала головой: — Бойся этих целей, дитя. Не бойся магии… А магия, которой обладала я, исчезает. У меня почти не осталось заклинаний. Даже когда я пытаюсь сотворить хоть немного мороза, все мое тело пронзает боль. Это все моя сестра. Ведьма теней. Она украла у меня кое-что. Браслет. Браслет Хек. Он дает защиту от зла в этом лесу. А потом, украв мой браслет, она похитила и мою магию.

— Ты ненавидишь ее? — спросил Тролль-левый, недовольно покосившись на Тролля-правого.

— Нет, я ее не ненавижу, — ответила Снежная ведьма. — Она моя сестра. И, кроме того, это не ее вина…

Тролль-левый нахмурился:

— Она похитила твою магию, и это не ее вина? Это какая-то бессмыслица.

— Ее заставили измениться, — объяснила Снежная ведьма. — Мастер перемен, который властвует над лесом, заставил ее украсть тени у добрых существ и сделать их злыми. Когда-то этот лес был раем, но теперь это жуткое место. А я заперта в тюрьме и чувствую себя такой старой, какой я на самом деле и являюсь.

Марта посмотрела на остальные камеры, на двухголового тролля и на томте и задумалась о том, опасны ли они. Тролль-левый говорил, что тролли безвредны, но, возможно, он врал.

— Я знаю, о чем ты думаешь, человеческое дитя, — сказала Снежная ведьма. И она действительно знала, потому что вслед за этим она проговорила: — Не волнуйся о троллях и томте. Они — Неизменные. Их тени не были украдены. А у томте и вовсе нет тени, которую можно украсть.

Марта взглянула на томте, который улыбался ей, словно лучшему другу, и увидела, что Снежная ведьма права. Вместо тени у его ног лежал круг слабого золотистого света, словно он был какой-то диковинной лампой. Потом она посмотрела на двухголового тролля и увидела, что у него есть тень. Даже в тусклом освещении тюрьмы она была хорошо различима. Это была самая темная из всех теней, что она когда-либо видела.

И снова Снежная ведьма знала, о чем она подумала.

— Да, человеческое дитя, у троллей есть тени, но эти тени нельзя оторвать от земли. Они слишком тяжелые, чтобы их поднять, даже с помощью магии.

Тролль-левый и Тролль-правый удивленно посмотрели друг на друга и затем пожали каждый своим плечом.

— Что ж, — сказал Тролль-левый, — это кое-что объясняет.

Снежная ведьма вздохнула. Этот вздох, казалось, вобрал в себя печаль всего леса.

— Вот зачем построена эта тюрьма. Если Мастер перемен не в силах контролировать тебя, он не может заставить тебя следовать его правилам. И тогда ему приходится применять страх. Если кто-то нарушает его правила, если Неизменные существа бродят вне своих деревень или вне леса, они оказываются здесь.

— И ожидают дня своей смерти, — горестно добавил Тролль-правый.

Снежная ведьма кивнула:

— Да. Я сижу здесь многие годы. Все остальные пленники уже давно отосланы к Мастеру перемен и приговорены к смерти. Его оружие — страх. Тех, кого он не может изменить, он наполняет ужасом. И ужас ныне повсюду. Все остальные существа теперь злы и опасны. И самые злые из них — хюльдры. Это те существа, которые заперли тебя здесь. Но тем не менее, человеческое дитя, ты должна понимать, что если бы ты не упала в ловушку, тебя бы очень скоро поймал кто-то еще. Даже самые искренние и чистые из всех существ — правдивые пикси — превратились в самых жестоких. Да, поистине в самых жестоких. Ах, мое слабое сердце замирает от ужаса при одной мысли об этом. Об этом темном и страшном дне.