Абеляр расставил возле каждого матраса пепельницы и занялся перемещением моей подстилки к цветку, тогда как шаман начал производить какие-то странные действия. Он громко напевал что-то на своем странном языке, потом раскурил деревянную длинную трубку и выпустил густой дым. Я сделала вид, что пытаюсь найти место, где не надышусь табаком, дабы не нарушать свою легенду. Не знаю, что за табак курил шаман, но запах был сильным и специфическим, совсем не похожим на запах от обычной сигареты. Я поняла, что таким образом Киреро настраивается на церемонию, благословляя аяваску, как было описано в прочитанной мною статье.

Когда Киреро завершил приготовления к церемонии и устроился на матрасе возле чана, каждый участник стал подходить к шаману за своей порцией жуткого напитка, и Киреро, при помощи Шарлотты, о чем-то тихо разговаривал с ним. Получив свой стаканчик, участник церемонии возвращался к своему месту и устраивался на матрас.

Наконец подошла моя очередь. Я подняла с пола пластиковый стаканчик, стоявший возле шамана, и подошла к казану с аяваской.

Взгляд темных, почти черных глаз индейца быстро пробежался по моему лицу, не всматриваясь в него, и Киреро что-то тихо произнес на неведомом мне наречии. Я, напротив, пыталась разглядеть детали лица индейца, не скрытые побрякушками и бусами. Увы, на Киреро было слишком много всего навешано и надето, поэтому составить описание портрета шамана не представлялось возможным. Шарлотта перевела на русский вопрос индейца:

– Киреро спрашивает вас, как вы себя чувствуете?

Я задумалась. За исключением того, что все мои мысли заняты тем, как бы избавиться от своей дозы зелья, чувствую я себя вполне неплохо. Вслух я произнесла следующее:

– Отлично чувствую.

Шарлотта перевела, а потом задала следующий вопрос:

– Киреро хочет узнать, сколько у вас уже было церемоний?

– Ни одной, – сказала я честно. – Это первая.

Переводчица передала мой ответ индейцу, после чего снова обратилась ко мне:

– Готовились ли вы к церемонии? Соблюдали ли вы все правила? И как глубоко вы хотите погрузиться, с чем поработать?

Я пожала плечами и кивнула, словно объясняю простые истины маленькому ребенку:

– Конечно, я готовилась. Таблетки и алкоголь не употребляю, что касается интимной близости – вообще живу как монашка. Мне хочется просто получить опыт общения с аяваской, ничего конкретного.

Я подумала, что если не буду настаивать на чем-то, то и Киреро не станет меня поить большой дозой аяваски и стремиться, чтобы я это сделала под его внимательным наблюдением. Ведь если я скажу, что, допустим, мечтаю вылечить больную селезенку, шаман, чего доброго, заставит меня выпить несколько стаканов своей «дрын-травы», и тут уж не отвертишься. Мой расчет оказался верен – Киреро больше ничего спрашивать не стал, попросту налил мне аяваску в чашку и отпустил с миром. Я побрела к своему растению, по дороге изображая приступ кашля – так сказать, наглядное подтверждение тому, что поблизости от курильщиков мне находиться не следует.

Однако рядом с моим цветком стоял Абеляр. Паразит улыбался мне, как своей почетной гостье, галантно кивнул на матрас, приглашая усаживаться. Он держал в руках стакан с оранжевой жидкостью.

– Что это? – покосилась я на чашку.

– Всего лишь апельсиновый сок, – снова растянул губы в оскале организатор. – Вкус у аяваски специфический, новичку выпить ее сложно. Поэтому тем, кто участвует в церемонии впервые в жизни, я предлагаю запить аяваску соком. Много аи выпить вы не сможете, это весьма трудно, а сок усилит действие веществ в лиане, благодаря чему вы глубже погрузитесь. Пейте, не бойтесь!

Я лихорадочно принялась соображать, как бы мне спровадить противного Абеляра. При всем своем желании я не смогу набрать в рот аяваску и, не глотая ее, выпить апельсиновый сок, а выплюнуть зелье в горшок с цветком под наблюдением Абеляра не выйдет. Но назойливый организатор церемонии уходить не спешил – напротив, всем своим видом он показывал, что совершенно никуда не торопится и готов быть моим личным ситтером на протяжении всего действа.

– Терри… – пробормотала я, кивая в сторону словоохотливой супруги Стива. – Вам не кажется, что она слегка не в себе?

Женщина, видимо, уже выпила свою долю аяваски и теперь, немного раскачиваясь в стороны, издавала короткие смешки. Абеляр повернул голову в сторону других участников, а я тем временем попыталась вылить хотя бы часть аяваски в горшок с цветком. Увы, Абеляр не дал мне времени вылить весь напиток, на дне осталось несколько глотков, так как мне пришлось резко вернуть руку на место. На мое счастье, ни шаман, ни Шарлотта не смотрели в нашу сторону, а прочие гости – те и вовсе сидели к нам спиной. Большинство участников закурили, поддерживая Киреро. Абеляр посмотрел на меня испытующим взглядом, я изобразила страдальческую мину.

– Не обращайте внимания на других гостей, – проговорил он. – У них сейчас свое погружение. Вы выпили аю?

– Ну и вкус у нее… – проговорила я, корча жуткие рожи. – Дайте сок…

Абеляр покачал головой и сказал:

– Допейте аяваску до конца, только после этого можете запить ее соком. Киреро налил вам меньше, чем другим, так как вы пьете ее впервые.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться Абеляру, если, конечно, я не хотела вылететь с церемонии как непослушная участница. Я зажмурилась и набрала в рот оставшиеся глотки аяваски. Несмотря на то что я попыталась ее не глотать, какая-то доля напитка все же поступила в организм. Я почувствовала совершенно омерзительный вкус зелья. Наверно, так же чувствует себя человек, который проглотил собственные рвотные массы или что похуже. Благо ничего такого я не пробовала, однако та ничтожная часть аяваски, которую я проглотила, собралась тут же покинуть мой организм, вызвав непреодолимую тошноту. Я склонилась над тазиком, и меня начало рвать.

– Не пугайтесь, это всего лишь чистка, – донесся до меня спокойный голос моего ситтера. Я же была готова убить на месте и его, и злосчастного шамана с Шарлоттой, а за компанию – и всех гостей церемонии. Мне показалось, что сейчас из меня выйдет не только аяваска вместе с моим обедом, но и все внутренности моего несчастного организма. Во рту был противный привкус горечи, смешанный с мерзостным ощущением от аяваски, мне стало настолько плохо, что я подумала, что живой отсюда я не уйду. Что они намешали в это треклятое зелье?! Нарвали белладонны, смешав ее с мышьяком?! Да если я отсюда живой выползу, то засажу всех за решетку!

Кое-как оторвавшись от тазика, в котором находилось все съеденною мною за последнюю неделю, я подняла глаза на улыбающегося Абеляра, по-прежнему державшего в руках стакан с соком. Он протянул мне напиток, но я, еле живая, пробормотала:

– Мне… в туалет надо…

И, выхватив у него стакан, я помчалась, а точнее, шатаясь, поплелась в уборную. Держась за стены, чтобы не упасть где-нибудь по дороге, я кое-как ввалилась в туалет и закрыла за собой дверь. Половину сока расплескала, но оставшихся пары глотков должно хватить…