Но старик уже не слушал меня, направляясь к выходу.

Глава 5. Гонимый судьбой

Из парка меня гнал животный страх за свою жизнь.

Метро. Вокзал. Поезд. Все — как одна секунда бешеной гонки. И вот за окном уже мелькают необъятные просторы моей многострадальной Родины. Поля и леса, и нет им конца и края. Конкретного места побега у меня не было, просто хотел спастись и уехать, как в сказках, «далеко-далёко». И это «далёко» оказалось конечным пунктом первого же отходящего с вокзала пассажирского поезда. Билет не купить, договорился с проводницей за полцены. Подросток, просивший посадить его в поезд из-за нехватки денег на билет, наверное, чувство опасности не вызывал. Жалость ко мне и жажда легкой наживы оказались хорошими мотиваторами. Поезд шел по маршруту «Москва — Петрозаводск». Название этого города мне ни о чем не говорило, единственное, что вспомнил из курса географии, что это где-то севернее от Москвы. Чем дальше от столицы, тем меньше вероятность, что меня найдут. Под размеренное движение поезда и покачивание вагона в памяти всплыла заинтриговавшая меня цитата из недавно прочитанной книги:

«Мы движемся, плывя по течению отписанных судьбою лет, но реку выбираем сами. Свернул на бурный поток, и он уносит тебя с огромной скоростью, волнуя и завораживая. Заплыл в затон, и нет там перемен, нет меняющегося ландшафта, вроде все тоскливо и уныло, но зато спокойно. Попал в омут из любопытства или в погоне за самой крупной рыбой — и хоп, затянуло на дно, и нет тебе спасения».

И если провести аналогию моей жизни с этой книгой, то моя река, скорее, горная, уж больно быстро несет она меня сквозь череду невероятных событий, я только и успеваю грести между камнями, стараясь не разбиться.

Но сейчас мне надо «отдышаться». Помимо гонящего меня неизвестно куда страха, я испытывал огромную усталость. Я был полностью исчерпан. События последних недель забрали, наверное, все мои силы, и хуже того, что если раньше я держался надеждою, то теперь и она меня покинула. Я ослаб. Не телом — духом. Мне нужно снова прийти в себя, найти точку опоры. Новый вектор движения, как ни удивительно, мне задал разговор двух пассажиров. Они собирались на экскурсию на теплоходе, отплывающем от порта Кемь к Соловецким островам, и обсуждали детали путешествия. Цель их экскурсии — посетить монастырь и верхнее кладбище какого-то «СЛОНА», где они собирались помянуть своего погибшего родственника. Во время моих мытарств я ни разу не обратился к людям, для которых мирская суета не имеет особого значения. «Спасение в вере» — это выражение мне было знакомо. Но мысль стать послушником и уйти в церковь как-то сразу не легла в мое сознание. Мне только хотелось получить совет в мирских делах, и я вспомнил очень странный, как мне тогда показалось, разговор с моим прадедом Митрофаном, состоявшийся много лет назад. Прадед, к слову сказать, был непререкаемым главой семьи, хотя и жил от нас отдельно. Человеком он был властным, не терпящим возражений. С пронизывающим взглядом почти черных глаз, осанкой офицера на параде и ярко-белой, всегда аккуратно зачесанной назад, шевелюрой. Чаще всего его можно было застать за чтением, в доме была огромная библиотека, постоянно им пополняемая. Замкнутый и молчаливый, но если уж и говорил со мной, то, скорее, наставлял, чем беседовал. Этот разговор до сегодняшнего дня я никогда не вспоминал. Но забыть, как и все, что исходило от него, я, конечно же, не мог. Посадил он меня тогда напротив себя и с обычной серьезностью в голосе начал: «Слушай внимательно и запоминай. Предки наши поняли принцип равновесия как очень важный аспект самой жизни. Недаром он описан почти во всех религиях в том или ином виде. А смысл принципа такой. Если есть у человека цель огромная, то достичь ее можно только через лишения. Чем больше ты хочешь получить, тем больше и жертва должна быть. Без нее никак. Вот тебе пример простой. Загадал человек здоровья себе и смог отказаться от скоромной еды, отягощающей тело и разум. И если все правильно сделал, оздоровился. Или любит человек выпить и топит неудачи свои деловые в алкоголе, а брось он употреблять в одночасье и загадай успех финансовый, и все у него получится. Но только если верить будет и не отступит в минуты слабости, а сдюжит. Вера и воля — это очень сильные вещи. Но не забудь, что и плата должна быть соизмерима желанию. Не дано получить большое, отказавшись от незначительного иль мелочи досужей. Понял?»

В тот день я молча кивнул ему, мало что понимая из сказанного, просто запомнил. Сейчас же все стало на свои места. Если уж у кого и есть ответы на мои вопросы, так только у тех, кто отказался от благ мирских ради просвещения ума. И опять в моей жизни сошлись многие дороги в одну. Вся страна знала о монахах, старцах и отшельниках разных, живших на Соловецких островах. И мне надо не бежать на край света, а идти к ним за советом. У проводницы узнал, что пересадку в поезд на Кемь можно сделать на том же вокзале, куда мы прибывали, собственно, это я и сделал. При пересадке выбрал полупустой вагон и, устроившись поудобнее, не заметил, как навалившаяся усталость и напряжение вырубили меня так, что в итоге проспал почти все восемь часов езды. Выйдя из вагона, посильнее втянул голову в плечи и, стараясь меньше привлекать внимания, прошмыгнул в боковой выход из вокзала. Ощущение, что меня ждут и сейчас же схватят, не покидало, пока не тронулся старый автобус, в который я сел на ближайшей остановке. Я ехал в порт. Но сначала, наверное, надо «попетлять», заметая следы. Если меня не взяли на станции, возможно, это результат нерасторопности бюрократической машины, просто не успели связаться с местными, либо, что меня больше бы устроило, погони и не будет, им не до меня. Я смотрел в окно на медленно плывущие мимо улицы. Пейзаж ничем выдающимся не отличался, та же советская архитектура, да и люди те же. Городок оказался небольшим, и автобус, спустя пять остановок, заехал на конечное кольцо. Выйдя из автобуса и вдохнув совсем почему-то не летнего воздуха, я как будто очнулся от сонного состояния. В воздухе витали всевозможные запахи, и самым сильным из них был запах жареного мяса. Я осмотрелся по сторонам и увидел неподалеку небольшое кафе с пристроенным кирпичным мангалом и колдовавшего