шрам, и пальцы не работают.

– Понятно. Леночка, ты проводишь меня до первого отряда? По дороге расскажешь про своего дядю Вову.

Они вышли из медпункта и направились в сторону корпусов. Отряды потихоньку тянулись на завтрак. Увидев издалека Инну и девочку, к ним побежала вожатая Маша.

– Опять она у вас была, – сказала с укором и посмотрела так зло, что медсестра растерялась.

– Но я ее не приглашаю. Она все время на крыльце сидит, – ответила Инна и повернулась к девочке, – Лена, беги в столовую. Маша, ты почему злишься? Я не виновата, что ребенку со мной интереснее, чем с вами. Смотреть за ней надо лучше.

– Знаете, – с вызовом накинулась на Инну вожатая, – это вы завоевываете у ребенка дешевый авторитет. То пирожки ей подсовываете, то витамины даете.

– Ну, дорогая моя, что-то тебя не туда понесло. А кто тебе мешает тоже заработать у ребенка авторитет? Для начала хотя бы выслушать ее и приласкать.

– У меня тридцать человек в отряде! Всех не могу обнять! – горячилась Маша.

– А Леночка не все. Это особенный ребенок, требующий внимания.

Инна кипела от злости. Спускать какой-то малолетке, которая ее отчитывает ни за что, она не намерена. Она свою работу выполняет добросовестно, почему тогда вожатые делают все плохо?

– Мы ее караулим, но стоит только отвернуться, как она опять пропадает, – запальчиво крикнула Маша.

Инна видела, что на крик девушки обернулись взрослые и дети, потом в их сторону пошла Галина Сергеевна, воспитатель пятого отряда, где была Лена. Это была очень полная, но живая и веселая женщина, настоящий кладезь шуток, прибауток, пословиц и анекдотов. В пятом корпусе никогда не смолкал смех, и только Леночка держалась особняком.

– Маша, ты чего расшумелась? Опять Лена что-то натворила.

– Да, она в медпункте была.

– Галина Сергеевна, я девочку не зову, но как только открываю дверь, она уже сидит на крыльце, – внезапно выпалила Инна и рассердилась на себя: зачем оправдывается?

– А вчера вечером она у вас была?

– Я ее не видела, – Инна нахмурила брови, вспоминая, что она делала после ужина. – В первом отряде заболел ребенок, я с ним сидела, пока температура не снизилась. А что случилось?

– Да беда просто с этой девочкой! Вчера она за забором гуляла, ее после отбоя сторож привел.

– Ого! Она сегодня мне про какого-то дядю рассказывала, – вспомнила Инна.

– А что рассказывала? Какой дядя?

– Да я и не вслушивалась, занята была.

Инна и воспитатель переглянулись. Маша закрыла испуганно рот.

– А если насильник?

– Не говори ерунду! Откуда здесь насильники? – Галина Сергеевна стукнула Машу по плечу.

– Может быть, надо сообщить куда-нибудь? – вслух сказала Инна.

– Я директору лагеря уже доложила. Они решили позвонить маме Леночки.

– Вот и правильно. Пусть она домой ее заберет.

У ребенка из первого отряда температуры не было, и Инна вздохнула облегченно, что все обошлось. Больные дети для лагеря – серьезная проблема. В изоляторе живут они с Мариной Дмитриевной, положить больного негде, разве что на кушетке в медпункте. На свой страх и риск они оставляли детей в отряде и каждый час проверяли. Конечно, бегала Инна, Марина только делала назначения.

На обратном пути Инна, успокоившись, что Леночкой теперь займется директор лагеря, вдруг сообразила, что давно не видела Женьку. Он не забегал к ним в изолятор, и в столовой не показывался. Оставив аптечку с лекарствами в медпункте, она пошла в кухню. Повара, служащие и доктор пили чай.

– Инна, иди к нам, – позвала ее Клавдия Ивановна.

– Да я на минутку. Леш, – повернулась она к веселому работнику кухни, который положил глаз на ее подругу Свету. – Я давно Женю не видела. Он же с тобой живет. Куда паренек пропал?

– Да в комнате лежит. У него болит живот.

– И давно болит?

– Два дня. Он ничего есть не может.

– И вы молчите? А если кишечная инфекция? – Инна вскочила.

– Ладно, не шуми, – осадила ее Марина Дмитриевна. Сходи к парню, посмотри его. Если что-то серьезное, меня зови.

– Марина, сходи сама. Ты же у нас врач, а не Инна, – упрекнула ее Клавдия Ивановна.

Инна едва сдержалась, чтобы тоже не уколоть ленивого доктора.

– Ну, ты сходи, сходи. Парень ведь не ко мне в медпункт бегал, – хохотнула Марина. Поварихи переглянулись и подмигнули внезапно зардевшейся Инне.

– Да не нужен мне это мальчишка! Вы что придумали? Тоже мне…

– О, а ты чего боишься? Или рыльце в пушку? – в голос засмеялась Райка посудомойка.

– В каком пуху? Вот пристали! Леша, покажи, где ваша комната, – приказала Инна и вышла, так и не выпив чаю.

– А что, ты девка красивая, – неслось ей вслед, но Инна уже не слушала.

Сказались бессонные ночи. Она была зла на глупую влюбленность и свою несдержанность, поэтому легко раздражалась. Они с Лешей вышли из столовой, завернули за угол.

– Вот в этой бытовке мы и живем, – парень показал на маленький домик у лагерной бани, в котором была прачечная.

Лешка открыл дверь и пропустил вперед Инну. Женя лежал на кровати. Он повернул голову на звук, вскрикнул, попытался сесть и застонал. Инна бросилась к нему.

– Что болит? Показывай! Детский сад, ей богу! Почему в медпункт не пришел?

– Да, все нормально. Поболит и пройдет.

– Ладно, Женек, ты не ломайся. Два дня уже стонешь.

Но, как ни уговаривали они парня, он наотрез отказался показывать живот Инне. Она не понимала, в чем дело. Чем она не угодила мальчишке, а потом поймала его случайный взгляд, брошенный куда-то в сторону, повернулась и обомлела: по периметру квадратного зеркала, висевшего на стене, торчали фотографии, и на всех была она, Инна.

Глава 11

«Что за чертовщина! Второй влюбленный мальчишка мне не нужен», – испуганно подумала Инна. Она отвела глаза от зеркала, сделала вид, что ничего не заметила и снова спросила, как маленького ребенка:

– Покажи мне пальцем, в каком месте болит живот? Я даже прикасаться к тебе не буду. Слово даю.

– А разве по пальцу можно поставить диагноз? – нашел в себе силы пошутить Женя, но протянул руку и ткнул в центр живота.

Инна села на стул и внимательно наблюдала за ним. Она понимала, что после того, как два дня Женя мучился от боли, она уже не сможет без пальпации определить ее источник, но как-то надо было разговорить парня, заставить его расслабиться.

А ему было явно больно и очень сильно. Бледную кожу покрывали бисеринки пота. Глаза провалились и будто потеряли яркость и блеск. Взгляд блуждал по комнате, но не фокусировался надолго ни на чем.

«А