— Ты не против, если мы присоединимся к тебе?

Прекрасные голубые глаза без особого воодушевления остановились на Мэгги, затем потеплели, перейдя на вожделенный объект.

— Наоборот, — оживилась Этель. — Я надеялась, что вы подойдете.

Гордон усадил Мэгги на освободившийся стул, а сам встал позади, положив руки властным движением ей на плечи. Ей хотелось бы расслабиться под его столь желанной, столь интимной лаской, но она сидела, оцепенев, почти не дыша, с ледяной маской на лице.

Этель чуть удивленно приподняла брови, заметив, что Мэгги явно не в своей тарелке, но тут же вернулась к начатому делу — заново очаровывать мужчину, некогда бывшего ее любовником.

— Не верю своим глазам, Гордон, ты так великолепно выглядишь, — приступила она к комплиментам. — Ты, правда, всегда был красивым мужчиной. Но сейчас от тебя так и веет здоровьем и уверенностью в себе. Большинство мужчин-хирургов быстро выдыхаются. Это так обидно, не правда ли, дорогая? — обратилась Этель к Мэгги жеманным тоном.

К сожалению, Мэгги не оставалось ничего иного, кроме как согласиться.

— Ты тоже хорошо сохранилась, Этель. Ты не выглядишь ни на день старше, — отпустил Гордон ответный комплимент.

Этель улыбнулась.

— Спасибо на добром слове. Но ты всегда был льстецом, дорогой.

— Вовсе нет, — мягко возразил он. — Я всегда говорил правду.

— Да, конечно. — Этель наградила его взглядом, полным желания. — Как чудесно, что мы снова встретились, Гордон. Все эти годы я очень часто думала о тебе…

— Я тоже, Этель.

Смятение охватило Мэгги. Она негодовала. Щеки горели огнем. Как смеет Гордон флиртовать, вспоминая старые времена, с этой женщиной, в присутствии ее, Мэгги! Хотелось встать и уйти, Но не успела она подумать о бегстве, как пальцы Гордона сдавили ей плечи, чуть ли не силой удерживая ее на стуле.

Он, безусловно, прочитал ее мысли и призвал к выполнению задания, за которое ей заплатил: не стоит, мол, поддаваться истерическим, эмоциональным порывам.

Но Мэгги, кажется, стоило все больших усилий держать себя в узде. То ли ревность разбушевалась в крови, то ли оскорбленная гордость. Ей стало совсем плохо от сознания того, что ее используют, передвигая, словно пешку, туда-сюда, причем не дают слова сказать и ничего не объясняют.

Забегавшийся официант наконец спросил, что они хотят заказать, и Этель потребовала коньяку.

— Гордон, надеюсь, ты тоже выпьешь рюмочку? — спросила она. — Я помню, как ты любил коньяк в прежние времена, хотя не всегда мог себе его позволить, верно? Тебе повезло, дорогая моя, — вновь последовало обращение к Мэгги. — Теперь, можно смело сказать, для Гордона нет ничего недоступного. Ты будешь кататься, как сыр в масле.

— На самом деле я еще не думала о том, как мы будем жить, — с наигранным простодушием заметила Мэгги.

— Неужто? — засмеялась Этель снисходительно.

Все трое выпили коньяку. Мэгги проглотила свою рюмку с жадностью. Напиток обжег горло, ударил в голову и вызвал бунт во всем ее существе. Ей очень хотелось сказать этой стервозе, куда та может катиться, но сдерживало присутствие Гордона, который явно рассвирепеет, если устроить сцену на публике. Все же, когда светская львица предложила повторить заказ, Мэгги решила, что с нее хватит.

— Не стоит, — резко сказала она. — Я устала после длительной поездки. Пойду лягу, милый, если ты не возражаешь?

Ответный взгляд отдавал холодом.

— Разумеется, нет, дорогая. Кроме того, излишек алкоголя ослабляет организм, особенно ночью. Разве мы можем себе это позволить, а? — протянул Гордон насмешливо. — Что ж, спокойной ночи, Этель. Надеюсь, у нас еще будет возможность поболтать о старых временах.

С этими словами он взял Мэгги за руку, крепко сжал и повел за собой к выходу.

— Я считал, мы договорились, что ты повинуешься мне, — отчитал ее Гордон, спускаясь по лестнице. — Впредь я сам буду решать, когда мы идем спать. Я — твой босс, не забывай!

На Мэгги внезапно напала страшная усталость: вконец измотала эта игра, тем более что ей даже не были толком известны ее правила.

Она захлопнула за собой дверь, впившись взглядом в спину Гордона, который направился к комнатному бару, чтобы налить себе бренди. Достаточно посмотреть на его движения, чтобы понять: ничего не изменилось между ними. Тот поцелуй для него — ничто. Она для него — пустое место.

— Ослабляешь свой организм, Гордон? — уколола его Мэгги.

Он пронзил ее свирепым взглядом.

— Помолчи-ка, Мэгги! С меня достаточно на сегодня.

— А с меня более чем достаточно! — выкрикнула она ему в лицо, срывая с себя серьги. — Какого черта ты объявил о нашей помолвке, а потом принялся целовать меня, как бешеный? Так мы не договаривались!

— Разве? Мне казалось, что для твоей репутации роль невесты гораздо предпочтительнее, чем обыкновенной любовницы. Так на что тогда ты жалуешься? К тому же тебе понравился тот поцелуй почти так же, как мне. Ты хочешь больше денег? Или тебе нужно больше поцелуев? А может быть, и того, и другого?

Дальше выдержать такое было невозможно. Это переполнило чашу ее терпения, и Мэгги закричала:

— Послушай, что я тебе скажу, ты, спесивый, лицемерный педант! Я даже не пытаюсь отрицать, что мне понравилось целоваться с тобой, потому что так оно и было! Я, к твоему сведению, нормальная женщина и люблю целоваться, поэтому не особенно гордись своими заслугами. Но я отвергаю твои постоянные намеки на то, что я какая-то закоренелая продажная тварь, которую можно купить или сбыть с рук, лишь бы цена была подходящая. Я запросила определенную сумму, потому что симпатичную старую даму, мою знакомую, ограбили на прошлой неделе, украли все ее сбережения. Чуть больше трех тысяч долларов! На них она хотела купить подержанное инвалидное кресло с электрическим приводом, и я просто не могла спокойно видеть ее горе. Поэтому я и позвонила тебе — хотя, поверь, поклялась этого не делать — и приняла твое странное и довольно унизительное предложение. Я готова выполнить свои обязательства до конца, но я не позволю, чтобы надо мной глумились, унижали меня и использовали, даже не объяснив, что, черт побери, происходит. Я понятно излагаю свои мысли?

Гордон смерил ее долгим, тяжелым взглядом.

— Ты говоришь мне правду? И про старую леди?

— Конечно, я говорю тебе правду! Зачем мне лгать?

Он сделал глубокий выдох, плечи его обвисли. Внезапно он показался ей страшно усталым. Усталым и мрачным, почти сбитым с толку, как если бы все, чем он жил прежде, вдруг развалилось.

Боже! Всем сердцем Мэгги потянулась к нему. Всем своим глупым женским сердцем.

Она подошла к Гордону, тронула его за руку. Он повернулся, и Мэгги заглянула в его холодные голубые глаза, изо всех сил желая облегчить его боль, утешить.