— Ваши предположения?

— Хочется верить, что в настоящее время оба в безопасности. Просто решили залечь на дно, пока не утрясется вся эта шумиха с фальшивыми деньгами.

— Я тут навел кое-какие справки по своим каналам. Могу вам сказать, что Варнаховский на свободе. Во всяком случае, ни в одной тюрьме Германии его нет. Будем надеяться, что вскоре он объявится… — Неожиданно улыбнувшись, продолжил: — А знаете, ваш Варнаховский мне нравится все больше. Он не из тех людей, которых можно просто так арестовать. Весьма полезный агент! Жаль, что мы не обратили на него внимания раньше. — Немного помолчав, добавил: — В настоящее время в Германии складывается очень непростая ситуация. К власти приходят новые люди… Безусловно, «железный канцлер» Отто Бисмарк по-прежнему весьма влиятельная фигура, с ним считается сам кайзер. Он вовсю использует свою популярность. Трижды не получал большинство в рейхстаге — и трижды подавал прошение об отставке, но всякий раз кайзер настаивал на его службе. Надо сказать, что едва ли не все решения Бисмарка направлены на усиление Германии и во вред Российской империи. Он ведь два года работал в Петербурге послом… — Кирилл Федорович едва заметно кивнул — о деятельности Бисмарка в Петербурге он был наслышан немало. — Прекрасно говорит по-русски. А по матушке кроет так, что любого посадского мужика завидки возьмут! Бисмарк наделен немалым личным мужеством. Дважды зимой ходил на медведя, причем в обоих случаях зверь выбегал именно на Бисмарка, и всякий раз его рука оказывалась твердой.

— Кажется, в последний раз он отморозил ноги?

— Именно так. Даже стоял вопрос об их ампутации, но он не из тех людей, кто сдается. Он вылечился и сделался еще сильнее. Отто Бисмарк — один из немногих государственных иностранных деятелей, хорошо знающих Россию, причем как сильные, так и слабые ее стороны. Если он и дальше останется у власти, это может пагубно отразиться на России. Так что мы должны принять значительные меры, чтобы убрать его с поста канцлера, тем более что нынешняя ситуация весьма благоприятна для этого. У него масса недоброжелателей и откровенных врагов, которые просто хотели бы от него избавиться. А история с фальшивыми деньгами лишь увеличила количество его врагов.

— Он призывал к объединению Германии, не подозревая того, что может подставить под удар всю ее финансовую систему…

— Совершенно верно. При раздробленной Германии фальшивые монеты гуляли всего-то в пределах двух-трех княжеств, а сейчас они заполонили всю страну! Мне известно, что Бисмарк в очередной раз подал прошение об отставке, но кайзер его отклонил. Нам осталось лишь дожать «железного канцлера». Возможно, что изготовление фальшивых банкнот будет той каплей, что переполнит чашу терпения Вильгельма, и он сместит князя с должности. Так что с нетерпением ждем сообщений от Варнаховского и будем надеяться, что с ним все в порядке.

— Как только он даст о себе знать, я тотчас вам сообщу.

— Если он нуждается в средствах, мы переправим ему нужную сумму. Предстоящая игра стоит того.

* * *

Уже на следующий день Леонид Варнаховский направился к оставленному в спешке дому. Беспечно, как и подобает праздному гуляке, он прошел по противоположной стороне улицы и тотчас отметил приоткрытые занавески: полиция вела наблюдение за каждым прохожим. В доме ждали гостей. Еще двое полицейских, одетых в обыкновенные серые сюртуки, разгуливали по обе стороны улицы — на тот случай, если предстоит задерживать беглеца силой. В какой-то момент один из агентов с любопытством посмотрел на Леонида, лениво помахивающего тростью. В холодных глазах блюстителя порядка вспыхнул какой-то озороватый огонек, свидетельствующий о работе мысли; он даже подался вперед, как если бы хотел получше рассмотреть приближающегося Варнаховского, а потом, отвернувшись, затопал дальше. Для полицейских Леонид интереса не представлял.

В окнах дрогнула занавеска. В этот самый момент чьи-то внимательные глаза изучали его лицо, видимо сверяясь со словесным портретом. В висках гулко запульсировала кровь, сигнализируя об усиливающейся опасности. Варнаховский поймал себя на том, что ему хочется бежать прочь от опасного места, и только невероятным усилием воли он принялся лениво перебирать ногами, стараясь не показать внутреннего напряжения. Поравнявшись с полицейским агентом, слегка приостановился и, лениво растягивая слова, поинтересовался:

— Не подскажете, как пройти на Бюргерштрассе?

— За угол и прямо, — буркнул полицейский и, потеряв к Варнаховскому интерес, принялся наблюдать за подъезжающей каретой.

Тяжелый экипаж притормозил в двух десятках метрах, как раз напротив Фридрихштрассе, четырнадцать. Хотелось остановиться и посмотреть на пассажира черной кареты, но Леонид, преодолевая любопытство, поблагодарил сдержанным кивком и направился дальше.

Завернув за угол, Варнаховский испытал невероятное облегчение. Теперь нужно убираться отсюда как можно дальше! Махнув тростью проезжавшему возчику, он лихо вскочил в приостановивший экипаж и, расслабившись, откинулся на кожаные кресла.

* * *

Возчику Леонид велел остановиться в двух кварталах от своего дома. Щедро расплатившись, пошел пешком. Вытащив брегет, щелкнул крышкой. Христофоров дожидался его уже пятнадцать минут. Ничего страшного, Элиз займет его разговорами и угостит отваром из шиповника, до которого тот был невероятно охоч.

Усмехнувшись, бывший поручик поймал себя на мысли, что его невероятно заводит изготовление фальшивых монет. Пожалуй, это занятие будоражит куда сильнее, чем дуэль. Одно дело сражаться с заурядными обидчиками, и совсем другое — вызвать на поединок государство, которое никогда не прощает оплошностей. Самое малое, что ему грозит, — пожизненное заключение; но чем выше ставки, тем больше куш.

Варнаховский снял отдельный дом, располагавшийся на пересечении проспектов. Преимущество такого расположения заключалось в том, что подступы к нему просматривались одновременно с двух сторон, и при необходимости он мог уйти через черный ход, к которому примыкали густые кусты сирени.

Открыв дверь своим ключом, Леонид вошел в комнату, где Элиз подливала чаю Христофорову из фарфорового чайника.

— А вот и ты! — проговорила Элиз, радостно улыбнувшись. Варнаховский почувствовал, как по груди разошлась приятная теплота. Видеть Элиз ежечасно превратилось для него в смысл жизни. Даже странно, что прежде он мог обходиться без нее.

— Как продвигаются дела? — спросил Варнаховский, присаживаясь на свободный стул.

— Собираю печатный станок, дело спорится; правда, нужны кое-какие детали, — с воодушевлением отвечал Христофоров. — Но я уже заказал их по чертежам.

Леонид прекрасно понимал Валерия Михеевича, потому что они были замешены из одной глины, да и сотворены единым мастером. Для обоих риск — всего-то острая приправа, без которой жизнь будет невероятно скучной.

— Каждый печатный станок в Рейхе на особом учете, — заметил Варнаховский. — Изготовление деталей для печатного станка может вызвать подозрение.