Уже готовясь бросить машину в очередную атаку, Виктор привычно осмотрелся. Вроде все нормально, сзади чисто, только Шишкин скалится, летя чуть в стороне, словно привязанный. Четверка Жирнова, парами, уже начала падать вниз. Оттуда тянулись цепочки огоньков – стрелки бомбардировщиков нервничали и начали стрелять издалека. Все было нормально, но отчего так тревожно? Он снова и снова завертел головой, щуря глаза, и наконец увидел. Опасность оказалась совсем не там, где Саблин ожидал. Он искал вражеские истребители сзади выше, а они нашлись спереди, на нашей стороне, на фоне солнца.

– «Мессеры», четверка, спереди выше. На солнце, – закричал он по радио, радуясь тому, что все-таки их увидел и может предупредить остальную группу. – Игорь, атакуем на встречных.

Они разошлись с немцами в лобовой, едва не столкнувшись плоскостями. Возможно, это была игра воображения, но ему показалось, что он даже успел разглядеть лицо вражеского летчика: безусое и совсем молодое, чуть ли не юношеское.

«Мессер» после схождения пошел вверх, и Виктор тоже потянул ручку на себя, чувствуя, как его размазывает по бронеспинке перегрузка. Вражеские истребители закончили боевой разворот чуть повыше и теперь снова разгонялись, но в атаку не пошли, проходя чуть стороной. Их было всего двое, вторая пара провалилась куда-то вниз.

– Жирнов! – закричал Виктор. – К вам «худые» падают, пара.

Жирнов что-то буркнул, но что именно, Виктор не разобрал, эфир утонул в разрядах помех. И сразу же ему стало не до связи, «мессеры» снова проскочили рядом и опять потянули вверх и вбок, стараясь оказаться выше и сзади.

Они закружились с ними в этом своеобразном вальсе, сходясь и снова, с набором высоты, расходясь в стороны. Но после нескольких схождений Виктор понял, что проигрывает – несмотря на то что у него с Игорем новейшие, максимально облегченные истребители, немецкие машины все равно чуть быстрее и скороподъемнее, и с каждым таким схождением они выигрывали пятьдесят-сто метров высоты. Итогом такого танца стало то, что они забрались километров на пять. На такой высоте уже начала ощущаться нехватка кислорода, стало некомфортно. Немцы оказались метров на пятьсот выше и, похоже, собирались атаковать.

– Снижаемся, – сказал Саблин своему ведомому, и истребители, синхронно перевернувшись через крыло, устремились вниз. Пара «мессеров» сразу помчалась следом, догоняя.

Положение было неважное. Слишком уж Виктор увлекся, тягаясь с немцами на вертикалях. Теперь предстояло расхлебывать результаты своих ошибок. Помочь было некому – основная группа воевала где-то внизу.

– Расходимся шире, еще шире, – частил он по радио, забивая эфир всей группе, – не разгоняемся. Не забудь радиатор прикрыть. Газ прибери, вперед вырываешься. Еще шире. Затяжели винт. По команде выходи из пикирования и в вираж, на меня.

«Мессершмитты», видя, что пара советских самолетов разделилась, решили атаковать одного – Шишкина.

– Игорь, они на тебя пошли. Теперь левее бери. Еще левее. Как близко подойдут, пробуй на вертикаль уйти. Только резко делай. Я сейчас попробую огнем отсечь.

Шишкин, разумеется, не ответил. Его «Як» сейчас был уже довольно далеко, и Виктор видел только темное пятно Игорева шлемофона в кабине, тот сейчас смотрел назад, на догоняющих «мессеров», вычисляя расстояния и скорости. Слушать ценные указания своего командира ему было некогда.

Виктор тоже чуть довернул, стараясь успеть вписаться в траекторию полета вражеских истребителей. Головной «мессер» уже вышел на дистанцию стрельбы, одновременно «Як» Игоря резко взмыл вверх и сразу же завалился на бок, потянув в правый вираж. Ведущий, разогнанный в пикировании, не успел довернуть для атаки и проскочил, уйдя вверх. Ведомый при атаке сильно приотстал и теперь заводил носом, выцеливая советский истребитель. «Мессершмитт» летел пересекающимся курсом к Виктору, и его как-то нужно было остановить.

Он опередил врага на пару секунд, взяв упреждение корпусов в шесть и начав стрелять метров с четырехсот. Это было далеко и совершенно неэффективно, но иного способа помочь Игорю не было. Белесые огоньки трассеров замелькали вокруг вражеского истребителя, проходя то сзади, то спереди, то ниже. «Мессер» тоже открыл было огонь, но в этот момент у него на фюзеляже что-то пыхнуло. Было очень далеко, и Виктор не был уверен, что ему не привиделось попадание, но вражеский истребитель сразу перестал стрелять и потянул за своим ведущим.

Шишкин моментально приклеился к Саблину, заняв место справа, и они продолжили снижаться, уходя к основной группе. Видимо, Виктор все-таки попал и попал неплохо, потому что противники, вместо того чтобы атаковать, висели наверху, ничего не предпринимая. Это оказалось весьма на руку.

Внизу дела были похуже. Бомбардировщики были уже далеко, на недосягаемом для атаки расстоянии. Чуть в стороне, коптя форсируемыми моторами, удирала другая пара «мессеров». Видимо, появление над головой пары «Яков» стало для них неприятным сюрпризом. Советские истребители были тут же, но их было почему-то трое. Правда, четвертый нашелся быстро, Виктор увидел характерный силуэт «Яка» на фоне пшеничного поля. Видимо, один из наших истребителей все-таки был подбит и сумел сесть на вынужденную посадку.

Дальше стало проще. Немцы по-прежнему шныряли поблизости, но в бой вступать уже не желали, выжидая удобного момента. Провисев положенное время, советские самолеты взяли курс на свой аэродром.

Солнце пыхало жаром и прилипало к открытой коже, нагревая все и вся. Степь превратилась в гигантскую сковородку, на которой ползали, глотая пыль, изнуренные жарой люди. Ветра не было, и зной заполнил все вокруг. Летчики апатично развалились в тени деревьев, пытаясь хоть как-то отдохнуть, но даже здесь донимала жара. Было тихо, только где-то далеко кричала дурная кукушка, да похрапывал во сне Шишкин. Остальные молчали: утренние вылеты, бои под Ростовом, сбитого «Хейнкеля» и подбитый «Як» Константинова обсудили уже давно, и говорить никому не хотелось. Они развалились в жидкой тени деревьев и хлебали из фляг воду.

От этой теплой, пахнущей тиной местной воды Виктору хотелось уже блевать. Он пил ее безмерно, но она совершенно не утоляла жажду, моментально выступая потом на гимнастерке. Однако, кроме нее, пить было нечего. Все эти прелести будущего, в виде сплит-систем, кока-колы со льдом, появятся тут еще нескоро. И это сильно злило. Он завидовал спящему Шишкину, но сам заснуть почему-то не мог. И это тоже злило.

Подошел Дорохов. Летчики было зашевелились, делая вялые попытки подняться, но командир замахал рукой, укладывая всех на место. Он присел рядом, смахнул пыль со своих некогда начищенных до блеска хромовых сапог и стянул с головы фуражку. На лбу его виднелись крупные капли пота.

– Скоро уже душевые сделают, – сказал он после недолгого молчания, – к вечеру обещают. Так что потерпите, завтра будет легче. А то, я вижу, совсем расклеились, Шишкин вон уже помирать собрался, – с этими словами командир легонько толкнул Игоря ногой.

Тот что-то неразборчиво буркнул, недовольно открыл один глаз и, увидев прямо перед собой командира полка, попытался вскочить по стойке «смирно». Летчики засмеялись.