сумму он разбогатеет сегодняшней ночью? Минимум тысяч на пятьдесят, ведь в анодах содержание золота составляет не меньше 72 процентов. А если больше…

— Тайник находится в подвале третьего блока, в стенной нише справа от дверной фрамуги, — поведала Настя, не сводя с капитана глаз и изредка бросая взгляды на дверь, — через дверь в подвал не попасть, для этого нужно специальное разрешение. Путь только один: через вентиляционную трубу. Не бойся, пролезешь, труба широкая. Главное препятствие — охранная сигнализация. Артем говорил, что сигнализация срабатывает при любом, даже самом легком соприкосновении с трубой.

Этой подробности она могла бы не сообщать. Уж кто-кто, а помощник начальника комендатуры капитан Бобровский хорошо знал тонкости охранной системы завода, в том числе подвала третьего блока. Еще капитан знал, что сигнал тревоги поступит на пост номер 9, и это не вызывало положительных эмоций. Сегодня на посту номер 9 будет стоять прапорщик Куренков, жлоб тот еще. Человек, правда, свой, проверенный, с рыльцем в пушку, поэтому договориться с ним проблем не составит, но договор наверняка выльется в круглую цифру. Этот прапор не жлоб, а настоящий жлобяра. Но делать нечего, списки караульных составлены заранее, менять что-либо поздно. Лишние подозрения ни к чему. Пусть будет Куренков, хрен с ним. А Настя будто решила проверить соратника на прочность и намеренно начала с изложения самых сложных моментов. Сигнализация, как выяснилось, была не последним препятствием на пути к тайнику. И это не учитывая проблем с последующим выносом за проходную.

— Вторая трудность в том…

Звонок в дверь помешал Насте закончить фразу. Доктора «скорой» оправдывали свое предназначение и будто специально избавили больного от ненужной и волнующей информации. Настя недовольно уставилась в сторону прихожей. Встала, сказала негромко:

— Через часик позвоню и все расскажу. Пойду открывать, пока врачи что-нибудь нехорошее не подумали.

Бобровский усмехнулся. Это хорошо, если врачи смогут подумать о них плохое. Это будет означать, что его состояние не внушает опасений. Сегодня капитану болеть никак нельзя.

Глава 11

Ломоть собирался с мыслями минуты две, не меньше. Он вспоминал подробности владимирской поездки и никак не мог решиться, с чего же начать. Ему не приходилось напрягать память, потому что все детали того трагического дня помнились до мелочей, он просто пытался разложить их по порядку, в нужной очередности, и до самого последнего момента раздумывал, стоит ли вообще «колоться». А если «колоться», то в каких объемах. Во всем сознаваться нельзя, это как пить дать. Боже упаси. После полного признания его ничто и никто не спасет, разве лишь личное вмешательство президента страны. И то частично, в виде незначительного снисхождения к той тяжести приговора, которую навесят эти два сыщика. Многое зависит от того, как эти двое обставят дело, насколько правильно составят бумаги. Это нужно учитывать, вести себя грамотно, умно, ужом крутиться-вертеться, кем угодно прикидываться, хоть шизиком, хоть психом, но приемлемого результата добиться.

Черенкову взятая сутенером пауза показалась слишком затянутой, и он не выдержал, спросил:

— Сколько золота было у Хвороста?

Алексей намеренно выделил только Хвороста, не упомянув никого из его соратников. И в первую очередь «забыв» назвать Ломтя. Алексей демонстрировал свое миролюбие к подозреваемому и приписывать ему чужие грехи не хотел. И это выглядело логичным. Хворост являлся главарем группы, организатором поездки и, стало быть, владельцем товара. Другими словами, Хворост был не просто пострадавший, а основной обвиняемый о причастности к кражам золота с «Цветмета». Убоповец откровенно и доходчиво намекал, что по этому вопросу у следствия к Ломтю претензий нет, и с этой стороны бояться нечего. Пока, по крайней мере. Сутенер это сразу смекнул, а вот поверил не сразу. Слишком уж миролюбиво настроен земляк, раньше за ним такого не замечалось. Леший он и есть Леший. Кроме того, Ломтя смущал вопрос о количестве товара, и он лихорадочно искал правильный ответ, прикидывая варианты. И хотя вариантов было немного, всего два, но выбрать следовало единственно верный. Ломоть мог или занизить вес, чтобы не напугать ментов, и подстраховаться, не вешать на свою тонкую шею лишние килограммы, или все же назвать точную цифру. Ошибиться нельзя. Во-первых, сыщики могут утратить всякое доверие, если оно у них есть, а во-вторых, ошибка в самом начале допроса может дорого стоить. Второй вариант показался более правильным. Точная цифра позволит ментам представить истинные масштабы преступления и крутизну людей, это преступление организовавших. В этом случае сам Ломоть предстанет простым винтиком, мелким клерком, безмозглым исполнителем. Ему сказали, он сделал. И не более того. А что может знать простой исполнитель? Почти ничего. Только некоторые детали происшествия, в которые был посвящен и за которые нес ответственность. И все.

— Почти два пуда, — выдохнул сутенер и заметил, как сыщики удивленно переглянулись. Черенков даже присвистнул и изумленно промолвил:

— Ни хрена себе…

Рязанский детектив удивления не проявил. Или скрывал, или действительно не удивился. Ломтя это насторожило. Может, детектив обладает какой-то информацией? Это плохо. Ломоть невольно повернулся в сторону Вадима, ожидая с его стороны основную беду. Пока, правда, дождался лишь вопроса.

— Кто покупатели золота? — буднично поинтересовался Ковалев.

Такое равнодушие в голосе сбивало с толку. Детектив будто заранее знал, что не получит конкретного ответа, и вопросы задает лишь в силу необходимости. Исключительно для протокола.

Ломоть перевел взгляд на Черенкова.

— Не знаю. Честное слово, не знаю! Знаю только, что все трое из Москвы.

Такой исчерпывающий ответ сыщикам не понравился. Ломоть и сам прекрасно понимал ценность своей информации, больше похожей на ложь. Трудно представить, чтобы сделка весом 16 килограммов золота и стоимостью сотни тысяч долларов могла состояться между малознакомыми людьми. Тем более с абсолютно незнакомыми москвичами. В это невозможно поверить, даже если скинуть все детали сделки на Хвороста. Не исключено, конечно, что покупатели были людьми Хвороста, а не Ломтя, и договаривался с ними Хворост, и все вопросы решал тоже он. Такое вполне возможно предположить, если бы не счастливая судьба Ломтя и не его гнусная роль в этом деле. Скорее всего, рядовой и «безмозглый» исполнитель Ломоть знал покупателей куда ближе, чем Хворост, и заранее обговорил с ними вариант устранения соратников. Люди гибнут за металл… В любом случае роль сутенера в этой трагедии далеко не проста, как он пытается ее представить. Это и надо выяснить.

— Значит, после ремонта машины ты поехал в направлении Купальска специально для встречи с покупателем?

Ломоть втянул голову в плечи. Буркнул:

— Да.

Ломоть понимал, что безобидный вопрос грозил большими неприятностями, но скрывать факт встречи не