– Не существует железа, которое подсказало бы запутавшемуся синтету, что и в какой момент делать. Этику нужно загрузить. Не так уж это отличается от людей, в самом деле, – она повернулась по направлению к своему кабинету, который располагался в юго-западном углу здания. – Давай сделаем так: я снова попинаю Штейнмеца, напомню ему, что «Завет» не может улететь без синтета.

– Может, – напомнила ей Харбисон. – Главный ИИ корабля способен справиться с путешествием самостоятельно.

– Вполне вероятно, – согласилась Гилеад, – но «Вейланд-Ютани» не справится с негативным образом в обществе, а я совершенно определенно не перенесу потока неудовольствия из Токио.

– Это верно, – нахмурилась Харбисон. – Кстати, о приказах. Меня раздражает все это усиление безопасности. Казалось бы, соруководитель этого отделения мог бы завести машину в гараж без процедуры сканирования.

– Понимаю, – посочувствовала Гилеад. – Не знаю, в чем там дело, но они работают без оглядки на ранг или должность, – она улыбнулась. – Посол из Токио говорил мне, что это лишь временная мера.

– Будем надеяться, он прав, – Харбисон, которая двинулась в другую сторону, оглянулась на коллегу через плечо. – Нам не нужны дополнительные задержки. Думаю, будет лучше, если я сама поговорю со Штейнмецем. Я наблюдала за ним, когда вы находились рядом. Ты действуешь ему на нервы.

Гилеад рассмеялась.

– А казалось бы, инженер-невролог должен уметь с этим справляться.

* * *

Глава департамента неврологического проектирования из подразделения «Вейланд-Ютани» в Большом Лондоне сидел в своем кабинете. Лесса Штейнмеца нельзя было назвать крупным человеком. Сейчас, когда Лесс сидел у рабочего терминала и следил одновременно за тремя мониторами со свежей информацией, он так съежился, что казался даже еще меньше, чем в действительности. Удивительно для человека, которому больше семидесяти лет и который при этом все еще находился на переднем крае разработок в избранной специальности, но он испытывал консервативную привязанность, граничащую с манерностью, к таким вспомогательным устройствам, как маленькие круглые очки и слуховой аппарат. Хотя последний, по крайней мере, был практически невидимым.

Презрение к использованию фолликулярных усилителей или препаратов привело к тому, что он был совершенно лыс. Это Лесс объяснял скорее практичностью, чем научным подходом. За безволосой головой проще было ухаживать. Харбисон подозревала, что существовали и другие физические атрибуты, с которыми Лесс в равной мере был бы рад расстаться, если бы удаление проходило просто и безболезненно.

Хотя она и не привыкла ждать, Харбисон терпеливо стояла, сложив руки на обтянутой темно-зеленым платьем груди. Лесс продолжал работать до тех пор, пока какое-то движение, или звук, или, возможно, запах не заставило его оторваться от задачи. В случае Штейнмеца никогда нельзя было быть уверенным, на что именно от отреагировал. По большей части он, подобно многим другим инженерам, обитал в другом измерении.

– А. Я не заметил, что вы тут стоите, Елена, – он выглядел неуверенным и явно рассерженным из-за того, что ему помешали, но тем не менее говорил вежливо. Этикет был обременительной необходимостью при работе с другими людьми. – Не присядете?

Харбисон опустилась в ближайшее кресло, которое в этом кабинете выглядело таким же лишним, как филигранно сработанное мусорное ведро без выброшенной в него бумаги.

– Лесс, – начала она. – Мы приближаемся к перекрестку. Под «нами» я подразумеваю компанию. Под компанией я имею в виду тебя, меня и всех сотрудников, назначенных на проект «Уолтер».

Он улыбнулся ей, блеснув старомодными линзами. Для такого маленького невзрачного человека он обладал очень проницательными черными глазами.

– На пути разработки Уолтера нам встретилось много перекрестков. И все их мы… так сказать, перешли.

Харбисон уставилась на него в ответ, и ее изначально хрипловатый голос зазвучал еще ниже.

– Тогда в чем задержка, Лесс? В чем причина непрерывных отсрочек в твоем отделе? – она не сказала: «у тебя». Это было бы бестактно. Хотя подумала, что, вероятно, Лесс не отреагировал бы в любом случае.

Подняв руки, он вдумчиво поправил очки.

– Чтобы выпустить Уолтера, нам нужно быть абсолютно уверенными в каждой нейронной связи, каждом установленном воспоминании и кусочке информации. В том, как это все взаимодействует.

Харбисон сжала губы. Это все было ей известно. Они с Гилеад об этом знали с самого начала проекта. И повтор очевидного не казался сейчас подходящим ответом.

– Ты – инженер. Говори точнее.

Лесс глянул на мониторы, словно испытывая желание переселиться внутрь.

– Все еще присутствуют некоторые аспекты мыслительного процесса синтета, которые некоторым из нас не нравятся. Не совсем. Было бы достаточно просто их заглушить или даже полностью удалить соответствующие установки из коры головного мозга. И все же невозможно гарантировать, что синтет окажется полностью работоспособным, если его нейронное плетение выполнено не на сто процентов, – Лесс пытался избежать назидательного тона с женщиной, которая была, в конце концов, его начальником в компании.

Когда она не ответила, он продолжил:

– Допустим, что на «Завете» возникнет ситуация, которая потребует от синтета определенных действий. Если мы удалим или деактивируем зоны, которые нас тревожат, это может привести к тому, что синтет не сможет отреагировать наиболее эффективным образом. Пусть ситуация все-таки разрешится успешно, но это потенциально займет больше времени, и результат будет далек от идеального. Таким образом, мы зажаты между желанием создать серию «Уолтер» настолько безупречной, насколько это возможно, и избежать определенных… гипотетических неприятностей.

Женщина отмахнулась.

– Я читала выжимки исследований вашего отдела, а также выводы. Как и Гилеад. Мы согласны в том, что там нет достаточных доводов для обоснования задержки всего проекта. Беспокойство, которое ты выражаешь, как раз гипотетическое.

Он пожал плечами.

– Все опасности, которым подвергаются корабль-колония и его экипаж, гипотетические – до тех пор, пока они не воплотятся в жизнь.

Несмотря на намерение сохранять спокойствие, Харбисон почувствовала, что начинает злиться.

– Слишком много науки!

– Верно, – Штейнмец оставался раздражающе бесстрастным. – Но не техники.

Харбисон поднялась и начала мерить шагами офис, словно преследуя невидимую добычу.

– И не экономики, но мне приходится иметь с ней дело, – она остановилась так резко, что Штейнмец вздрогнул. – Я скажу, как сейчас обстоят дела, Лесс, и не гипотетически. Если мы не подпишемся под проектом «Уолтер», существует вероятность, что «Завет» уйдет без синтета. Все сходятся в том, что для корабля было бы лучше иметь его на борту – даже с недостатками, – чем не иметь вовсе. Этого хотел бы капитан Брендон. Еще важнее, что этого хотел бы Хидео Ютани.