сможет удовлетворить осиротевших членов его семейства. Это будет справедливо, не правда ли? – и он, улыбнувшись, развел руками.

Я снова неуверенно кивнул.

Где-то за стенкой задребезжала гитара, и надтреснутый голос затянул цыганский романс.

– В случае, если мы не придем к какому-либо соглашению, – заключил князь, – то вашей жалобе будет дан дальнейший ход, так что вы ничего не теряете, разве что немного времени. Но в случае, если мы договоримся, то от этого выиграют все.

Я был очень удивлен.

Неужели вместо долгих судебных мытарств можно так легко все устроить? Конечно, князь не предложит больших отступных, но уж торговаться-то мы умеем! Неужели он испугался? Хотя ради сохранения репутации пойти на переговоры – довольно здравая мысль… Гм, надо, пожалуй, согласиться, а потом повторно написать матушке и подробно обсудить все с Аглаей. Теперь я ни на секунду не сомневался в том, что правильно поступил, подав жалобу. Что ж, ваше сиятельство, вы оказались довольно сговорчивы, и это неплохо!

– Я на всякий случай распорядился подготовить необходимые документы, – сказал князь. – Мэтр Алекс, мой поверенный, – он кивнул на своего спутника, – сейчас вам их покажет. С жалобами, Михаил Иванович, надо всегда обращаться аккуратно. Так что, любезный мой оппонент, предлагаю вам прочитать вот эту бумагу.

Поверенный князя протянул мне исписанный лист. В нем содержалось составленное от моего имени заявление: рассмотрение жалобы приостановить по причине того, что участники спора решили вести переговоры, дабы договориться полюбовно. В случае, если примирения не произойдет, жалоба будет подана вторично, и лишь тогда ее рассмотрит суд.

Я поднес документ к пламени свечи, стоявшей в низеньком подсвечнике на середине стола, и прочитал его два раза от начала до конца, старательно выискивая возможные подвохи. Все было изложено предельно логично, последовательно и лаконично.

Я взял у мэтра Алекса перо и подписал бумагу.

– Хорошо! Вы приняли разумное решение, – сказал князь. – Вот только… Давайте, Михаил Иванович, уладим еще одну тонкость. Вы заявляете, что ваше обвинение якобы основано на неких фактах. Я согласен идти с вами на переговоры. Но было бы нелепо вести переговоры, не зная, на чем основаны обвинения противной стороны. Вы не находите?

Я замялся. Князь явно хотел, чтобы я раскрыл ему свои карты. С другой стороны, его требование выглядело вполне уместным.

Помешкав секунду-другую, я все-таки решился и полез во внутренний карман сюртука. На скатерть веером легли несколько векселей. Сверху с видом карточного игрока, сорвавшего банк, я положил втрое сложенный лист завещания и развернул его. Гербовая бумага с изящными строчками из витиеватых букв, зашелестев у меня под пальцами, легла на стол приговором для князя и его семейства.

– Должен сказать вам, что это довольно опрометчиво с вашей стороны – носить такие бумаги при себе, – промолвил мой собеседник. – И все же сегодня это оказалось весьма кстати. Это значит, что мы не будем тратить наше время на еще одну, лишнюю, встречу. Извините, но я до крайности дорожу своим временем.

Князь коснулся пальцами угла завещания и придвинул его к себе:

– Гм, любопытно… Позвольте спросить, где вы это нашли?

– Не думаю, ваша сиятельство, что вам нужно это знать, – нарочито холодно ответил я.

– А я думал, что мое предложение сделает вас чуть любезнее… – и князь с безучастным видом отодвинул от себя бумаги.

Я воспользовался этим и быстро спрятал документы в карман.

Князь усмехнулся и повернулся к своему спутнику:

– Мэтр Алекс, вам необходимо составить дополнительное соглашение о том, что по завершении нашего спора все документы и обязательства, подписанные моим отцом, перейдут ко мне.

Поверенный молча кивнул.

– Ну, что ж, – сказал мне князь. – Я буду рад получить обратно эти давно утерянные векселя. Вы же, равно как и другие ваши родственники, получите отступные. Я прошу вас составить подробный список всех, кто имеет претензии к тексту завещания в том виде, в каком оно прозвучало на сороковой день после смерти вашего дядюшки.

Принесли вино. Темно-малиновый напиток блестел сквозь мутное стекло в подслеповатом свете свечи. Мэтр, вскочив со стула, перехватил у полового поднос с бутылкой и тремя высокими хрустальными бокалами.

– О, мэтр Алекс прекрасно знает, как надо подавать вино! В Москве это делают в совершенно дурном вкусе. В Древнем Риме, любезный Михаил Иванович, бытовал прекрасный обычай: в чашу, заполненную на две трети великолепным вином, добавляли чистейшую родниковую воду. Вино от этого становилось на вкус гораздо лучше. Я проверил этот старинный рецепт и теперь не признаю иного способа обращения с этим восхитительным солнечным напитком. Это прекрасно! Приглашаю вас лично убедиться в этом!

На небольшом столике у ширмы мэтр разлил вино, добавил в него воду из стоявшего рядом графина и подал нам на подносе три наполненных бокала.

Князь поднял свой бокал:

– Что же, предлагаю выпить за успех нашего предприятия! И чтобы среди нас не осталось обиженных и недовольных!

Я сделал глоток.

Разбавленное вино горчило, и сам его вкус, видимо, от воды как-то терялся. Но с римлянами в деле обращения с вином я поспорить не мог, поскольку никогда не был его любителем и ценителем: в моем доме его подавали крайне редко, разве что в виде кагора на Пасху да хереса при простуде.

Князь же, как ни странно, от вина повеселел:

– Знаете, Михаил Иванович, сколько споров у меня было с вашим дядюшкой по поводу вложения наших денег? Но у него для меня всегда был один ответ: «Дело превыше всего»! И ведь какими делами управлял! Я, конечно, очень хорошо понимаю положение Аглаи Петровны. И вас я тоже понимаю, и потому, уверен, мы сможем все уладить! Что ж, допивайте ваше вино, и мы поднимем еще по бокалу, после чего я, увы, вас покину: у адъютанта господина обер-полицмейстера даже по вечерам очень много забот.

Я с трудом допил свой бокал, и мэтр снова налил нам разбавленного вина. Почему-то меня уже немного мутило от этой смеси, но отказываться я счел неуместным.

Князь снова произнес тост:

– За прекращение всех наших невольных, нечаянных распрей!

Мы выпили.

Князь распрощался с нами и неторопливой вальяжной походкой удалился.

Мэтр позвал полового и расплатился. Потом он стал собирать свои бумаги, беспрерывно бормоча то ли мне, то ли просто себе под нос о том, какую прорву документов ему предстоит подготовить для переговоров с моими родственниками, но у меня уже голова кружилась от вина и его бормотанья, и душно здесь стало неимоверно. Мне очень захотелось поскорей покинуть это место.

– Вы же сейчас к дому Савельева отправитесь? – спросил меня поверенный.

Увидев, что я в