То, что вы там делали, должно было быть “духовным”, — сказала она, кривя рот. — Только один мужчина и одна женщина. А это, — сказала она, указывая на фотографию маленького мужчины, которого содомировали, — было прямо на улице. Мой отец и Мазу не любили геев. Они оба были против.

— Можешь ли ты опознать кого-нибудь из остальных? Человека поменьше?

— Похож на “Допи” Дрейпера, беднягу, — тихо сказала Эбигейл. — Девочки, не знаю… наверное, это может быть Шери. Она была блондинкой. А та, темненькая, да, это Роуз, как бы ее ни звали. На ферме Чепменов было не так много пухленьких девочек.

— Ты не помнишь, чтобы у кого-нибудь была камера Полароид? — спросил Страйк, когда Эбигейл снова протянула ему телефон через стол.

— Нет, это было запрещено. Ни телефонов, ни камер, ничего такого.

— Оригинальные полароиды были найдены спрятанными в старой жестянке из-под печенья. Я знаю, что это было давно, но не припомнишь ли ты, чтобы у кого-нибудь на ферме было шоколадное печенье?

— Как ты думаешь, смогу ли я вспомнить о шоколадном печенье спустя столько времени?

— Было бы необычно увидеть печенье на ферме, не так ли? В условиях запрета на сахар?

— Да, но… ну, я думаю, что кто-то на ферме мог их прихватить…

— Возвращаясь к тому, где находился твой отец, когда пропала Дайю: незадолго до того, как Шери вышла из моря, очевидцы видели на пляже человека, который бегал трусцой. Он так и не объявился, когда история с утоплением попала в прессу. Было темно, поэтому единственное описание, которое мне удалось получить, это то, что он был крупным. Твой отец любил бегать по трусцой?

— Что? — сказала Эбигейл, снова нахмурившись. — Ты думаешь, что он притворился, будто собирается в Бирмингем, приказал Шери утопить Дайю, а потом отправился на пробежку по пляжу, чтобы проверить, что она там делает?

— Нет, — сказал Страйк, улыбаясь, — но мне интересно, упоминала ли Шери или кто-нибудь другой на ферме о присутствии бегуна на пляже, когда Дайю исчезла.

Эбигейл на мгновение нахмурилась, жуя свою жвачку, а затем сказала:

— Почему ты продолжаешь это делать?

— Что делать?

— Говорить, что Дайю “исчезла”, а не “утонула”.

— Ее тело так и не нашли, не так ли? — сказал Страйк.

Она смотрела на него, ее челюсти все еще работали над жевательной резинкой. Затем она неожиданно сунула руку в карман своих рабочих брюк и достала мобильный телефон.

— Не заказываешь же такси? — сказал Страйк, наблюдая за ней.

— Нет, — сказала Эбигейл, — я говорю Дэррилу, что могу немного опоздать.

Глава 130

…текучая вода, которая не боится никаких опасных мест, но срывается с обрывов и заполняет ямы, лежащие на ее пути…

И-Цзин или Книга Перемен

Робин стояла очень неподвижно на тускло освещенном верхнем этаже храма. Она находилась там уже почти пять минут. Насколько она могла судить, ребенок, который сейчас молчал, плакал в самом конце коридора в комнате, выходящей на Руперт-Корт. Вскоре после того, как плач ребенка прекратился, она услышала звук, который приняла за звук включенного телевизора. Кто-то слушал репортаж о событиях на ферме Чепмена.

— …на аэрофотоснимке видно, Джон, что в палатке на поле за храмом и другими зданиями работает команда криминалистов. Как мы сообщали ранее…

— Извините, Анжела, что прерываю вас, но только что поступило сообщение: для прессы было сделано заявление от имени главы ВГЦ Джонатана Уэйса, который в настоящее время находится в Лос-Анджелесе.

— Сегодня Всеобщая Гуманитарная Церковь подверглась беспрецедентной и неспровоцированной полицейской акции, которая вызвала тревогу и беспокойство у членов Церкви, мирно живущих в наших общинах в Великобритании. Церковь отрицает любые уголовные преступления и решительно осуждает тактику, использованную полицией против безоружных и невинных верующих. В настоящее время ВГЦ обращается за юридической помощью, чтобы защитить себя и своих членов от дальнейших нарушений их права на свободу вероисповедания, гарантированного статьей 18 Всеобщей декларации прав человека ООН. В настоящее время никаких дополнительных заявлений не будет.

Насколько Робин могла судить, комната с телевизором была единственной занятой. Дверь была приоткрыта, и свет от экрана лился в коридор. Робин начала осторожно продвигаться к ней, звук шагов заглушали голоса журналистов.

— … началось здесь, в Великобритании, не так ли?

— Верно, Джон, в конце восьмидесятых. Сейчас, конечно, она распространилась на континент и Северную Америку…

Робин подкралась к двери в обитаемую комнату. Скрываясь в тени, она заглянула в щель.

В комнате было бы совершенно темно, если бы не телевизор и похожая на луну лампа за окном, которая свисала с потолка Руперт-Корта. Робин разглядела угол чего-то похожего на детскую кроватку, в которой, предположительно, сейчас лежал ребенок, угол кровати с синим покрывалом, детскую бутылочку на полу и край чего-то похожего на наспех упакованную сумку, из которой торчала какая-то белая ткань. Однако ее внимание было приковано к женщине, которая стояла на коленях на полу спиной к двери.

У нее были темные волосы, завязанные в пучок, она была одета в толстовку и джинсы. Ее руки были чем-то заняты. Когда Робин посмотрела на отражение женщины в окне, то увидела, что та держит перед собой раскрытую книгу и быстро пересчитывает стебли тысячелистника. На шее у нее висел белый предмет на черном шнуре. Только когда Робин сосредоточилась на отраженном лице, ее сердце начало бешено колотиться в груди. С привычным страхом и отвращением, которые она испытала бы, увидев ползущего по полу тарантула, она узнала длинный острый нос и темные кривые глаза Мазу Уэйса.

Глава 131

Как вода льется с неба, так и огонь пылает из земли.

И-Цзин или Книга Перемен

Пока Страйк и Эбигейл разговаривали, в комнате становилось все темнее. Теперь она поднялась на ноги, включила свет, затем вернулась к детективу и села обратно.

— Как она может быть жива? Это безумие.

— Допустим, твой отец и Мазу хотели сделать Дайю недоступной для семьи Грейвс, чтобы не дать им возможности взять у нее образец ДНК и доказать, что она дочь Александра, а не твоего отца. Помимо того, что Мазу хотела сохранить свою дочь, четверть миллиона вернулись бы под контроль Грейвсов, если бы они получили опекунство.

Что, если твой отец и Мазу инсценировали смерть Дайю, а Шери была их добровольной сообщницей? Допустим, вместо того чтобы утонуть,