бы ещё Испанию завлечь в эту войну и натравить на Францию, но у тех свои междоусобные войны и сейчас им не до нас. Как минимум, они нам помочь ничем не смогут, но и за немцев не выступят, что не может не радовать. Не будет голубой дивизии, как в Великую Отечественную войну. В моём мире, во времена Великой Отечественной Войны, в сорок первом году голубая дивизия так и полегла в наших сугробах. Но перед этим успели пролить кровь наших солдат.

Пока отмалчиваются Нидерланды с Бельгией, да и туманный Альбион хранит гордое молчание. С первыми двумя понятно, а вот бриты, очевидно, наблюдают со стороны и выжидают как коршуны, когда какая-то из сторон даст слабину, чтобы наброситься и оторвать свой кусок.

Америка пока тоже себя не проявляет, но что-то мне подсказывает, что мы этого просто не замечаем. Хотя я поторопился с выводами. Как это не проявляет? Франция и Германия активно берут у заморских партнеров кредиты, а в обмен отправляют им золото. В общем, история повторяется. А если война разовьется шире и пойдет новый виток, уверен, что французы и немцы начнут закупать у Америки оружие. По крайней мере, это скорее закономерность а не предположение.

Надо бы озадачить военную разведку, чтобы отправили в Америку людей, которые будут в курсе всех отправок гуманитарной помощи и оружия на наш континент. Уверен, это будет непросто, но я бы предпочел держать руку на пульсе.

А ещё дать задачу адмиралу Столетову послать подводные лодки в Атлантический океан. Нам нужно взять под контроль большую часть Атлантики, по крайней мере в тех местах, где проходят торговые пути. И когда поступит донесение от нашей агентуры, что корабли с оружием отправились на помощь Германии и Франции, эти нужно будет корабли безжалостно потопить прямо там. Да, задача непростая и пока что даже звучит безумно. К тому же раздергивать флот как минимум тактически неразумно, но стратегически оправдано. Абсолютно неразумно давать Америке шанс разожраться на чужом горе и стать мировым лидером. Я-то знаю, чем это все может закончиться. А значит, не имею права оставлять шансов заморскому идеологическому врагу.

По крайней мере, небольшой подобный опыт есть. Фраучи уже сформировал группы, что внедряются на военные производства расположенные на территории Германии и Франции. Правда, у немцев и французов маленькие территории, и наши диверсанты без труда находили заводы боеприпасов и военной техники, и уже разворачивали деятельность чтобы парализовать производства. Кроме того, группа Судоплатова и ещё две похожие группы, старательно выслеживали антироссийски настроенных подданных Российской империи, что решили покинуть Родину и осесть на чужбине. Они, видимо, решили, что теперь свободны, и могут жить как захотят, вывезти из России огромные деньги, заработанные на Родине и расслабиться. Надо их уверенность поумерить и напомнить о том, что у Родины длинные руки, и предателей она не прощает.

Вместе с тем, бесплодные попытки отыскать Кирилла Романова все время терпели крах. Тот будто чувствовал объявленную охоту и все время путал следы, перемещаясь из одной страны в другую. И моего не в меру амбициозного родственника пока что обнаружить и задержать не удавалось. А мне этого очень хотелось бы. Опять же, неизвестно, чем занимается мог беспокойный родственничек, и это тревожило меня не меньше. Уверен, он не сидит на месте и готовит какие-то пакости. Стоит только лишь чуть-чуть дать слабину, как он ударит. И ударит там, где будет больнее всего, и в самый неподходящий момент. Вот я вроде бы это знаю, готовлюсь к этому, а уверен, что всё самое сложное только впереди.

Следующий доклад испортил мне настроение значительно.

Начальник пограничной службы на границе со Швецией докладывает следующее: из Швеции в Финляндию, одним потоком прибыло около сотни молодых людей. По документам — подданные Российской империи. Возвращаются они из различных заграничных вояжей. Документы у них идеальные, будто вчера напечатаны, не подкопаешься. Вот только потом эти люди куда-то пропадают. И почему-то это вызывает огромное подозрение.

Я принялся вчитываться в рапорт чтобы понять что имеется в виду.

Жандармы, которые проверяли документы, обратили внимание, что эти парни слишком хорошо и правильно говорили по-русски, однако вели себя несколько неестественно, будто впервые видели русских людей. С одной стороны — тут Финляндия, но в Гельсингфорсе, куда прибывали поезда, русских не меньше, чем в России. Формально у жандармов не было оснований их задерживать, но доклад начальник пограничной службы всё же написал. Таких ребят пока было немного, всего-то сто человек. Да и в докладе на первый взгляд не было ничего подозрительного. Но это лишь на первый взгляд.

Я тут же связался с Мезинцевым, и обрисовав ситуацию, отдал приказ разместить людей на пограничных постах, усилить бдительность пограничников, а также задерживать всех подобных молодых людей, которые вызывают у пограничников подозрения. У нас военное время, надо с ними поработать. Ежели, иноземцы с хорошим знанием языка — то все равно проколются.

Если интуиция работает, нужно ее слушать. Сто человек — немного. Но если вспоминать практику, у нас недавно один якут смог в одиночку остановить четыре танковых батальона. Не хотелось бы мне, чтобы на территории Российской империи гуляли такие типчики. Чем больше размышлял, тем сильнее внутри разрасталось беспокойство. Уверен, это лишь верхушка айсберга. Граница-то у нас большая, и не все пограничники такие дотошные и слушают свою не в меру расшалившуюся интуицию. Такие же молодые люди могут вполне свободно поступать с территории Норвегии и из Закавказья. Восточные границы вообще почти не контролируются. А сколько через линию фронта людей может пройти? Укрепрайоны у нас мощные, но всю границу не прикроешь. Всегда есть обходные тропы.

Я вдруг припомнил, что пару дней назад читал доклад о том, что удалось поймать польских охотников, которые окольными путями проводили французскую пехоту на нашу территорию.

Сейчас паззл сложился в ещё менее приятную картину. Предполагаю, что большие группы хоть как-то ловятся. А сколько малых групп могут пройти на нашу территорию? При том, что, как показывает практика, малые группы гораздо опаснее, чем большие. Большие группы — это простые вояки, которым надо во что-то стрелять.

А когда на нашу территорию перейдет какой-нибудь неприятный одаренный, способный устроить хорошую заварушку. Думаю, нам мало не покажется. Да, возможно, у меня паранойя, но лучше уж быть параноиком, чем потом огорчаться. Границу необходимо запереть на замок. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Отдав нужные указания, отложил документы в сторону и со смесью чувства вины и облегчения, отправился на поиски жены.

Мне безусловно приятно, что она обо мне заботится. Но и мне нужно не забывать о том, что неплохо бы одаривать жену подарками. Сам выбрать не успею, но есть у меня люди.

Ко мне как раз подошёл Трофим, с огромным букетом роз.

Поддавшись порыву хотел было спросить у камердинера как я выгляжу, но опомнился и сдержался. Тем более я и сам знаю как выгляжу: Жутко уставшим, нервным, и бледным.

Права всё же Соня, нужно что-то менять.

Глава 23

О пушках и о трактористах

Когда говорят пушки — музы молчат.

Не помню, кто это сказал? Или это вроде тех фраз, что приписывают великим людям и, всегда разным? Можно бы спросить у моей «живой Википедии» — Ивана Ивановича Иванова, но нужно спускаться вниз, а мне лень. Телефон-то к нему так и не провели. Да что там телефон, я до сих пор так и не выяснил — за что же энциклопедиста определили в «схимники», да ещё и приписали его в наставники к наследнику? Он не скажет, Кутепов говорит — мол, клялся покойному императору. В общем, тайна сия великая есть. Авось, когда-нибудь и узнаю, в чем же так провинился Иванов. А нет, так тоже переживу. Вдруг это тот самый случай, когда лучше не знать? Вон, я до сих пор не знаю — что такое или кто такой Поверенный, который год назад мелькал у моего деда, а теперь куда-то пропал. Я, поначалу, собирался отыскать, а потом и забыл, а теперь некогда.

И чего я о нем вообще вспомнил? Может, до сих пор не смог простить, что он брал меня за глотку? Вполне возможно. Все-таки, я и по жизни-то человек злопамятный, а теперь, став императором, ничего не забываю. А если о чем-то и забываю, то лишь тогда, когда об этом нужно забыть.

И что я этакое