…Весна 1922 года, помимо так называемой «церковной революции», вписала в историю России и совершенно иную страницу, которую современники справедливо назвали «Великим севом».

К середине мая только в Поволжье завезли 25 миллионов пудов семенного зерна: 105 % задания. Елизавета Драбкина пишет, что немало было людей, убежденных в том, что уж они-то знают свой народ, которые уверяли, что «не меньше третьей его части, а то половину крестьяне съедят: “Это неизбежно, инстинкт жизни заставит”. Эти люди не знали русского крестьянина, его чувства к земле: человек может умереть, но земля должна быть засеяна, в ней – жизнь…»

Та же деревня не услышала призыва Патриарха подняться против «миродержателей тьмы». Произошло чудо: «лежавшая пластом деревня собрала остаток своих сил и поднялась, готовая к новой схватке со смертью».

Елизавета Драбкина, побывавшая в наиболее пострадавших от голода районах, рассказывает: «На пункты раздачи семян потянулись не люди, а тени с мешками за спиной… Семена тащили на себе. Пахали на себе, впрягаясь в соху по десять человек. Падали, лежали на земле, поднимались, снова пахали. Если не могли тянуть соху, ковыряли землю лопатами. Ели курай, помет, падаль, но высеяли все семена до последнего зернышка…

Весна в тот год выдалась не ранняя и не поздняя. Перед самым севом прошли обильные дожди. Зерно ложилось во влажную пашню. Быстро зазеленели густые всходы. К концу мая выколосилась яровая рожь. Пшеница пошла в трубку. Все обещало хороший урожай. И те, кто буквально кровью своей засеяли эти поля, мечтали теперь об одном: дожить до нового хлеба!»2015

Уже летом 1921 года Владимир Ильич ощутил первые признаки того, что со здоровьем что-то не ладно. Головные боли, бессонница, повышенная утомляемость не раз проявлялись и ранее. Но теперь они становились все более продолжительными и явно выбивали из казалось бы привычного ритма работы.

Бесконечная череда текущих дел не давала возможности сосредоточиться и для того, чтобы подготовить тезисы большого доклада III конгрессу Коминтерна. Ленин 4 июня уезжает в Горки. 5 июня он пишет Троцкому: «Я нахожусь вне города. Уехал в отпуск на несколько дней по нездоровью», а 6-го, дабы отрешиться от рутинной «вермишели», просит Фотиеву прислать ему в Горки томики стихов Гейне и Гёте2016.

Видимо, где-то в самом начале июня у него случился непонятный приступ. Позднее Ленин рассказывал врачам, что утром, когда он одевался, неожиданно закружилась голова. «Головокружение было сильное, Владимир Ильич не устоял на ногах и вынужден был, держась за кровать, опуститься на пол. Но сознания не терял. Тошноты не было. Головокружение продолжалось несколько минут и бесследно исчезло, почему Владимир Ильич не придал ему значения…»2017

III конгресс Коминтерна, продолжавшийся с 28 июня по 12 июля, видимо, дался ему нелегко. В всяком случае, позднее он объяснял задержку ответов на некоторые письма тем, что она произошла «из-за Коминтерна и болезни»2018. Ленин выступил на конгрессе с большим докладом 5 июля, а в прениях – 28 июня и 1 июля. Вероятнее всего, именно вскоре после доклада у него и случается вновь приступ сильнейшего головокружения.

«На этот раз оно сопровождалось потерей сознания: Владимир Ильич очнулся на полу около стула, за который, падая, он, по-видимому, хотел удержаться. Сколько времени продолжалось бессознательное состояние, Владимир Ильич не смог указать, но, по его предположению, оно было непродолжительным – 2–3 минуты. Очнувшись, он чувствовал себя настолько хорошо, что приступил к своим обязанностям»2019.

На сей раз Ленин обращается к врачу – Федору Александровичу Гетье, основателю и главврачу Солдатенковской больницы, записи которого цитировались выше. Владимир Ильич уже обращался к нему в 1919 году в связи с болезнью Крупской и по поводу случавшихся у него самого головных болей.

Надо сказать, что никаких симпатий по отношению к Ленину Федор Александрович до этого не испытывал. Он не скрывал, что источником его отношения к главе Советского государства являлись «газеты времен Керенского», а еще более «слухи и суждения», ходившие в интеллигентской среде. «Я представлял себе Ленина, – писал Гетье, – человеком совсем беспринципным, который ради известных целей, в которых на первом плане стояли его личные интересы, готов был сегодня идти рука об руку с немцами, завтра с монархистами и т. д.». Поэтому, когда заведующий Мосздравотделом В.А. Обух попросил Гетье встретиться с Лениным, Федор Александрович демонстративно заявил, что для него «все пациенты равны»2020.

И вот его первые впечатления о Ленине: «Это был человек среднего роста, худощавый, широкий в плечах и, несомненно, крепкого телосложения. Большая голова с сильно развитыми лобными буграми и затылочной частью была обрамлена лишь на висках и сзади небольшой каемкой волос слегка рыжеватого оттенка, небольшие усы и борода того же оттенка окаймляли рот. Глаза несколько косили, и, быть может, от этого Ленин постоянно щурился. Лицо в общем было самое обыкновенное, чисто русское, ничем не бросавшееся в глаза… Прищуренные и несколько раскосые глаза придавали хитрое выражение его лицу, но когда он смеялся, то глаза открывались и лицо приобретало необыкновенно добродушное выражение… Держался он очень скромно и, по-видимому, стеснялся меня»2021.

Забегая вперед, скажем, что со временем прежняя предубежденность сменилась у Федора Александровича глубочайшим уважением, искренней симпатией и, я бы даже сказал, высочайшим пиететом по отношению к Владимиру Ильичу, что он и засвидетельствовал в своих сугубо личных записях, отнюдь не предназначавшихся для печати2022.

«Пользуясь случаем, – пишет профессор Гетье о своем первом визите 1919 года, – я подробно обследовал Владимира Ильича и был поражен хорошим состоянием его внутренних органов, если не считать незначительного расширения сердца, вызванного колоссальной работой, которую нес Владимир Ильич». Что же касается головных болей, то «ввиду невралгического характера болей и появления их в определенные часы, я заподозрил у него скрытую малярию и рекомендовал ему применить хинин. Мое предположение оправдалось: хинин быстро купировал головные боли, и они более не повторялись»2023.

Тогда, в 1919 году, «ни малейших признаков переутомления» у Ленина Федор Александрович не обнаружил. Теперь, через два года, вновь «обследовав его тщательно, я, как и в первый раз, – пишет Гетье, – не смог отметить никаких уклонений ни со стороны внутренних органов, ни со стороны нервной системы, и я объяснил себе происхождение головокружений большим переутомлением центральной нервной системы»2024.

Позднее, в своих записях, профессор Гетье относил данный визит к осени 1921 года. Но это явная ошибка. Во всяком случае, уже 8 июля Ленин пишет заявление в Оргбюро ЦК РКП(б): «Прошу Оргбюро или Секретариат ЦК (с утверждением Политбюро по телефону) разрешить мне отпуск согласно заключению доктора Гетье на один месяц с приездом 2–3 раза в неделю на 2–3 часа в день на заседания Политбюро, СНК и СТО».