раза меньше, – ответила Пин-эр, – а соответственно, в нем меньше трав, цветов и деревьев.

– Совершенно верно, – подтвердила Тань-чунь. – Я говорила с одной из служанок из семьи Лай, и она сообщила мне, что, помимо цветов, съедобных ростков бамбука, фруктов и овощей, рыбы и раков из пруда, которые они употребляют сами, этот сад к концу года дает почти двести лян серебра чистого дохода. Тогда я поняла, что каждый обломанный лист лотоса, каждая засохшая травинка и древесная ветка тоже стоят денег.

– Ты рассуждаешь как богатая и знатная бездельница! – усмехнулась Бао-чай. – Все вы хоть и барышни, но не знаете самых простых истин! Вы грамотны, читаете книги, неужели вам не приходилось заглядывать в сочинение великого наставника Чжу Си «Не забывай о себе»?

– Эту книгу я читала, – улыбаясь, ответила Тань-чунь, – но там много пустых фраз и фантастики, которые не могут побудить людей быть старательными. Разве в жизни так бывает?

– Значит, по-твоему, философ Чжу Си лишь пустослов? – спросила Бао-чай. – А я уверена, что все, о чем он говорит, существует на самом деле! Ты всего два дня занимаешься хозяйственными делами, и уже стремление к выгоде затмило твой рассудок. Поэтому сочинения Чжу Си тебе и показались пустыми и бессодержательными. А что будет дальше, когда ты своими глазами увидишь, как люди наживаются за счет злоупотреблений? Ты, наверное, и самого Кун-цзы объявишь пустословом?

– Неужели ты, такая опытная и всезнающая, не читала книгу Цзи-цзы? – в свою очередь насмешливо спросила Тань-чунь. – Цзи-цзы, между прочим, говорил: «Тот, кто вступил на путь карьеры и выгоды, пользуется успехом и достигает долголетия, – предает забвению заповеди Яо и Шуня, сворачивает с пути, начертанного Кун-цзы и Мын-цзы».

– А что говорится в следующей фразе? – улыбнулась Бао-чай.

– Я цитирую только то, что считаю истиной, – заявила Тань-чунь. – Зачем мне читать следующие фразы и опровергнуть самое себя?

– В Поднебесной нет таких вещей, которые были бы бесполезными, а потому они и стоят денег, – продолжала поучать Бао-чай. – Очень плохо, что ты, такая умная, этого не знаешь.

– Вот так так! – воскликнула Ли Вань. – Пригласили Пин-эр, чтобы говорить о делах, а сами спорите и щеголяете своей ученостью.

– В учености суть всего! – заметила Бао-чай. – Если мы будем забывать о ней, мы уподобимся простолюдинам, торгующим на базаре.

Девушки немного посмеялись, затем вновь принялись беседовать о делах.

– Значит, наш сад вдвое больше, чем сад Лай Да, а следовательно, он должен приносить в два раза больше прибыли, то есть самое меньшее четыреста лян, – продолжала Тань-чунь. – Нам не пристало заниматься такими делами, как извлечение доходов от сада. Но если не поручить никому присмотр за садом, то много ценного может быть испорчено, а это означает безрассудное уничтожение даров Неба. Так что нужно выбрать несколько опытных мамок из числа живущих в саду, которые разбираются в садоводстве и огородничестве, и поручить все дело им. Это не значит, что с них следует требовать арендную плату, – пусть только они отдают нам какую-то часть дохода от сада. Благодаря такому порядку за садом будут смотреть определенные люди, а цветы и деревья год от года будут расцветать все пышнее, да и когда сад понадобится для нас самих, мы быстро приведем его в порядок. Сад перестанут портить, и дары природы не пропадут. Мамки будут получать какой-то доход, и их труды по саду вознаградятся. Но это еще не все! Мы избавимся также от платы садовникам, уборщикам и мастерам, которые сооружают искусственные горки! А все сэкономленные деньги можно будет отдать туда, где их не хватает!

Бао-чай стояла возле стены и рассматривала каллиграфическую надпись; при этих словах она обернулась и одобрительно кивнула головой.

– Прекрасно! Теперь в течение трех лет мы поправим все дела!

– Хорошая мысль! – воскликнула одновременно с нею Ли Вань. – Если мы осуществим ее, госпожа обрадуется! Дело не в экономии денег, важно, что появятся определенные люди, присматривающие за садом. К тому же мы разрешим им продавать собранное в саду, чем заставим работать на совесть и добьемся, что они будут честно выполнять свои обязанности!

– Только пусть об этом объявит сама третья барышня Тань-чунь, – предложила Пин-эр. – Правда, у второй госпожи тоже возникла такая мысль, но она не осмелилась высказать ее открыто. Вы живете в саду, развлечений у вас мало, и вторая госпожа даже не могла заикнуться, чтобы посылать кого-то присматривать за садом с целью экономии.

Бао-чай приблизилась к Пин-эр, потрогала ее за щеку и, смеясь, попросила:

– Открой-ка рот, я погляжу, из чего у тебя сделаны зубы и язык! Сегодня ты с самого утра так и сыплешь заученными вежливыми фразами: и третью барышню Тань-чунь открыто похвалить не решаешься, и признаться не хочешь, что у твоей госпожи Фын-цзе не хватило ума до этого додуматься. На каждое слово третьей барышни у тебя готовый ответ. Как только она начинает что-нибудь предлагать, сразу оказывается, что твоя госпожа тоже об этом думала, но ничего не могла сделать, потому что ей помешали какие-то обстоятельства. Сад, в котором живут барышни, ради незначительной экономии отдавать под присмотр посторонним людям неудобно. Сами посудите! Ведь если люди, присматривающие за садом, будут получать от него денежный доход, они не позволят тронуть там ни одного цветка, ни одного плода. Они, конечно, не осмелятся протестовать, если это сделает кто-нибудь из барышень, зато со служанками будут каждый день ссориться. Эта Пин-эр так беспокоится о возможных последствиях и о соблюдении достоинства, что ее госпожа, если бы она даже плохо относилась к нам, слушая Пин-эр, пожалуй, смутилась бы.

– Я сегодня была сердита с самого утра, а когда пришла Пин-эр и мне вдруг вспомнилось, что ее хозяйка, управляя домом, пользуется услугами всяких грубиянок, я еще больше рассердилась, – с улыбкой сказала Тань-чунь. – Кто бы мог подумать, что, придя сюда, она целых полдня будет робко стоять в сторонке, как мышонок, прячущийся от кошки, а потом заведет такие речи! И не скажет же прямо, что ее хозяйка хорошо ко мне относится, а начинает распространяться, что, мол, «не напрасно барышня пользуется повседневным вниманием нашей госпожи Фын-цзе»! От одной этой фразы не только весь мой гнев пропал, но мне даже сделалось стыдно и больно. Я ведь совсем девочка, мне еще самой тяжело, если за мной никто не присматривает, – откуда же у меня может быть умение обращаться с людьми?!

Слезы хлынули из глаз Тань-чунь, и растроганная Ли Вань подумала:

«Наложница Чжао постоянно клевещет госпоже Ван на эту милую девушку, ей обидно, вот она и плачет».

– Ведь мы сегодня разрешили два важных