Бесполезное перемещение десятков тысяч заключенных концлагерей из одного места в другое продолжалось, губя все новые жизни. Около 57 тыс. мужчин и женщин из Равенсбрюка и Заксенхаузена все еще гнали на запад. Всего по разным оценкам в ходе «маршей смерти» погибло от 200 до 350 тыс. человек. Немецкое гражданское население не выказывало к ним особого сочувствия. Бланден слышал о бойне в Гарделегене, где эсэсовцы передали несколько тысяч заключенных из лагеря Дора-Миттельбау местным военным властям: офицерам люфтваффе, руководителям гитлерюгенда и членам СА. Те согнали переданных им заключенных в сарай и подожгли, а пытавшихся бежать – расстреливали. Стремительное продвижение союзников на западе подтолкнуло многих эсэсовцев, зачастую при поддержке отрядов фольксштурма, к совершению еще многих массовых убийств заключенных, находившихся у них в руках.

Силам союзников приходилось также заботиться о своих собственных пленных, освобождаемых по мере продвижения вглубь Германии. В течение апреля им пришлось накормить и репатриировать четверть миллиона человек. Эйзенхауэр попросил ВВС Англии и США приступить к выполнению этой задачи, поскольку бомбардировки были фактически завершены.

Самая грандиозная спасательная операция планировалась для голодающих Нидерландов. Когда рейхскомиссар Артур Зейсс-Инкварт пригрозил затопить целые районы страны, Верховный штаб Эйзенхауэра заявил, что в этом случае он и генерал-полковник Бласковиц, командующий силами вермахта в Голландии, будут считаться военными преступниками. Затем, после сложных переговоров при посредничестве голландского Сопротивления, немецкое командование согласилось не препятствовать попыткам сбросить запасы продовольствия в самые голодающие районы Голландии, включая Роттердам и Гаагу. Во время операции «Манна» бомбардировщики Королевских ВВС совершили 3 тыс. самолетовылетов и сбросили на парашютах более 6 тыс. т продовольствия. Для огромного числа людей, находящихся на грани голодной смерти, это была очень своевременная помощь.

В первую неделю апреля, окружив немецкую Группу армий B генерал-фельдмаршала Моделя в Руре, дивизии Девятой армии генерала Симпсона быстро продвигались к реке Эльба. Эйзенхауэр, удивленный бурной реакцией англичан на изменение его стратегии, стал колебаться в отношении наступления на Берлин. В его приказах Симпсону говорилось о необходимости использовать любую возможность для создания плацдарма на Эльбе и быть готовым к продолжению движения на Берлин или северо-восток Германии. Первая армия, находившаяся на правом фланге, должна была наступать на Лейпциг и Дрезден, а Третья армия Паттона уже была в горах Гарца и двигалась на Чехословакию. На севере Германии Седьмая армия генерал-лейтенанта Александра М. Патча и Первая французская де Латра де Тассиньи продвигались через Шварцвальд.

8 апреля Эйзенхауэр приехал к генерал-майору Александру Боллингу, командиру 84-й пехотной дивизии, занявшей Ганновер.

«Алекс, куда ты двинешься дальше?» – спросил его Эйзенхауэр. «Генерал, – ответил тот, – мы собираемся двигаться вперед. Перед нами прямая дорога на Берлин, и ничто нас не остановит». – «Продолжай наступление, – сказал ему Эйзенхауэр и положил руку на плечо. – Желаю тебе самой большой удачи, и пусть никто не сможет тебя остановить». Боллинг понял это как подтверждение того, что Берлин – его цель.

11 апреля американские войска по шоссе из Ганновера дошли до Магдебурга и на следующий день переправились через Эльбу южнее Дессау. Уже через два дня было захвачено еще несколько плацдармов на реке. 84-я дивизия Боллинга легко отбила контратаку плохо вооруженных частей немецкой Двенадцатой армии генерала Вальтера Венка. Части Боллинга уже навели переправы через Эльбу для 2-й танковой дивизии, и в ночь на 14 апреля американские танки громыхали по понтонным мостам, готовые устремиться на Берлин. И Боллинг, и Симпсон полагали, что сопротивление вермахта будет слабым. И они не ошиблись. Почти все части СС были брошены против Красной Армии, которая, как они знали, готова начать наступление на столицу рейха. Большинство же частей вермахта были только рады сдаться американцам до прихода советских войск.

Эйзенхауэр вдруг опять изменил точку зрения. Он поговорил с Брэдли, который полагал, что при взятии Берлина жертвы будут составлять порядка 100 тыс. человек; оценка, как он признавался позже, была сильно завышена. Оба они согласились с тем, что такие тяжелые потери были неприемлемой ценой за престижную цель, которую им все равно придется оставить, когда закончится сражение. Консультативная комиссия по Европе уже установила границы зоны советской оккупации по Эльбе, а сам Берлин предстояло поделить. 12 апреля от кровоизлияния в мозг умер Рузвельт и, возможно, это также повлияло на ход мыслей Эйзенхауэра.

15 апреля рано утром Симпсона вызвали в штаб 12-й группы армий под Висбаденом. Когда самолет приземлился, Брэдли уже ждал его на аэродроме. Не тратя лишних слов, Брэдли прямо сказал, что Девятая армия должна остановиться на Эльбе. Наступления на Берлин не будет. «Откуда, черт побери, ты это взял?» – спросил Симпсон. «От Айка», – ответил Брэдли. Симпсон, ошеломленный и удрученный, вернулся в свой штаб, размышляя, как сообщить об этом офицерам и личному составу на фоне новости о смерти Рузвельта.

Эйзенхауэр принял правильное решение, пусть даже по ошибке. Сталин никогда бы не позволил американцам взять Берлин первыми. Как только летчики Красной Армии заметили бы их продвижение, Сталин почти наверняка приказал бы советским самолетам бомбить их. Потом он мог заявить, что виноваты сами союзники, которые ложно уверяли его, будто собираются продвигаться на юг.

Эйзенхауэр хотел избежать столкновения с Красной Армией во что бы то ни стало и при сильной поддержке Маршалла отверг предложение Черчилля о том, что англо-американцы «должны пожать русским руку как можно дальше на востоке». Они знали, что Черчилль хочет надавить на Сталина в надежде добиться иного отношения к Польше, но не поддались влиянию того, что они считали послевоенной европейской политикой.

Геббельс, узнав о смерти Рузвельта, очень обрадовался. Он немедленно позвонил Гитлеру, который в прострации сидел в бункере рейхсканцелярии. «Мой фюрер, поздравляю Вас! – сказал он. – Рузвельт умер. Звезды говорят, что вторая половина апреля будет для нас поворотной. Пятница 13-го апреля – вот поворотный пункт!» Геббельс пытался ободрить Гитлера за несколько дней до этого, читая ему «Историю Фридриха II Прусского», в том числе отрывок, где Фридрих, готовясь к самоубийству в самый тяжелый момент Семилетней войны, получает известие о смерти царицы Елизаветы. «Свершилось чудо для Бранденбургского дома». На следующий день бомбы союзников превратили значительную часть Потсдама, города Фридриха Великого, в груду камней.

8 апреля, по мере приближения противника, Гитлер и нацистское руководство ударились в вакханалию убийств, чтобы оградить себя от любого возможного удара в спину. Видные в прошлом политики и военные, ныне оказавшиеся в тюрьме, особенно участники июльского заговора и те, кого подозревали в предательстве, были казнены. В их число вошли адмирал Канарис, Дитрих Бонхеффер, столяр Георг Эльзер, который совершил покушение на Гитлера в 1939 г. «Летучие военные суды» выносили смертные приговоры дезертирам и всем, кто отступал без приказа. Солдатам приказали расстреливать офицеров любого звания, если те давали команду отступать. 19 марта Гитлер, который уже дал понять ближайшим соратникам, что собирается «забрать с собой на тот свет всех подряд», издал приказ, известный как «приказ Нерона»: разрушить все мосты, заводы и электростанции. Если народ Германии не способен победить, то, по его мнению, он не заслуживает права жить. Альберту Шпееру при поддержке промышленников и некоторых генералов удалось предотвратить отдельные разрушения, доказав, что разрушать те сооружения, которые можно будет вернуть при контрнаступлении, – пораженчество.