В этот день войска маршала Конева немцы побеспокоили только на южном фланге 52-й армии атакой сил генерал-фельдмаршала Шернера. Это была поспешная, плохо подготовленная атака, которую части 52-й армии с легкостью отбили. Две танковые армии Конева тем временем смогли продвинуться на 35–45 км по направлению к Берлину. Он бы порадовался еще больше, если бы знал, какой хаос царил в Берлине, где высшее нацистское руководство постоянно вмешивалось в деятельность военных, пытавшихся организовать оборону города.

Геббельс, рейхкомиссар по обороне Берлина, пытался войти в роль военачальника. Он приказал, чтобы все части фольксштурма, находящиеся в городе, выдвинулись и создали новую линию обороны в пригородах Берлина. Командующий берлинским гарнизоном пришел в ужас от такого приказа и начал протестовать. Он не знал, что именно этого втайне хотели как Альберт Шпеер, так и генерал Хайнрици, желающие избежать разрушения города. К генералу Гельмуту Вейдлингу, командиру LVI танкового корпуса, в самый разгар боя прибыли Риббентроп и Артур Аксман, глава гитлерюгенда, который стал предлагать прислать еще своих юнцов с фаустпатронами. Вейдлинг попытался убедить его воздержаться от того, чтобы «жертвовать детьми ради совсем безнадежного дела».

Приближение Красной Армии усиливало кровожадность нацистского режима. В этот день были обезглавлены еще тридцать политзаключенных в тюрьме Плетцензее. В центре города эсэсовские патрули больше не арестовывали подозреваемых в дезертирстве, а тут же вешали их на фонарных столбах с соответствующей табличкой на шее. Такие обвинения со стороны СС были по меньшей мере лицемерными. В то время как их патрули казнили армейских дезертиров и даже членов гитлерюгенда, Генрих Гиммлер и высшие офицеры СС в тайне планировали вывести свои войска из боя и перебросить их в Данию.

19 апреля Девятая немецкая армия, расколотая на три части, начала отступать к Берлину. Женщины и девушки, проживающие в этом прифронтовом районе, напуганные тем, что их ожидает, умоляли солдат взять их с собой. 1-я гвардейская танковая армия при поддержке частей 8-й гвардейской армии Чуйкова подошла к Мюнхебергу, продвигаясь по Reichsstrasse 1. В то время как они наступали в направлении восточных и юго-восточных пригородов Берлина, другие армии Жукова начали продвижение вокруг северной окраины города. Сталин настаивал на полном окружении города, чтобы американцы уже никак не могли прорваться в Берлин. Американские войска в этот день вошли в Лейпциг и после тяжелых боев взяли Нюрнберг, но дивизии Симпсона на Эльбе оставались там, где им приказал Эйзенхауэр.

За рассветом 20 апреля, в день рождения Гитлера, наступил соответствующий такому событию традиционно прекрасный весенний день, который в Германии раньше называли Fuehrerwetter – погода фюрера. ВВС союзников отметили этот день своими поздравлениями. Геринг провел утро, наблюдая за эвакуацией награбленных картин и других сокровищ из своего роскошного загородного имения Каринхалле, к северу от Берлина. После того, как все имущество перекочевало в грузовики люфтваффе, он нажал на рычаг взрывного устройства, установленного внутри дома. Дом был превращен в пыль. Он повернулся и пошел к своей машине, которая отвезла его в рейхсканцелярию, где вместе с другими нацистскими руководителями он поздравит фюрера с днем рождения, который, как все знали, будет последним.

Гитлер в свои 56 лет выглядел по крайней мере на два десятка лет старше. Он ссутулился, лицо посерело, левая рука тряслась. Этим утром по радио Геббельс призвал всех немцев слепо доверять ему. Но даже самым преданным соратникам было ясно, что фюрер уже не в состоянии мыслить здраво. Гиммлер, выпив в полночь шампанское за здоровье вождя, тайно пытался связаться с американцами. Он полагал, что Эйзенхауэр согласится, что он будет нужен для поддержания порядка в Германии.

В число вождей, собравшихся в полуразрушенной величественной рейхсканцелярии, входили: гросс-адмирал Дениц, Риббентроп, Шпеер, Кальтенбруннер и генерал-фельдмаршал Кейтель. Вскоре стало ясно, что только Геббельс собирается остаться с фюрером в Берлине. Дениц, который был назначен главнокомандующим в Северной Германии, уезжал, получив благословение Гитлера. Все остальные просто искали предлог уехать из Берлина, до того как он будет окончательно окружен, а аэродромы захвачены Красной Армией. Гитлер был разочарован в своих, как он полагал, верных рыцарях, особенно в Геринге, который заявлял, что организует сопротивление в Баварии. Некоторые уговаривали фюрера уехать на юг, но он отказался. Этот день запомнился тем, что позднее стали называть «бегством золотых фазанов», когда руководители нацистской партии сбрасывали свои коричневые с красным и золотым мундиры и бежали с семьями из Берлина, пока дорога на юг еще была открыта.

В городе домохозяйки стояли в очереди за последней порцией «кризисного пайка». Они отчетливо слышали звуки артиллерийской канонады вдалеке. В этот день тяжелая артиллерия советской 3-й ударной армии открыла огонь по северному пригороду Берлина. Жуков приказал Катукову ввести танковые части в Берлин любой ценой. Он знал, что 3-я гвардейская танковая армия из фронта Конева подходит к южной окраине города. Но Жуков не знал, что его части неожиданно столкнулись с крупными силами немцев. Значительная часть Девятой армии Буссе бежала через Шпреевальд, лежавший на пути наступления войск Жукова.

Отступление немецких частей с линии фронта на Одере в город было сильно затруднено панически бегущими от надвигающегося врага мирными жителями. Но некоторые решили остаться. «Крестьяне стояли у заборов своих домов и смотрели на бегущих солдат с серьезными лицами, – писал молодой солдат. – Их жены со слезами подавали нам кофе, который мы жадно глотали. Мы шли и бежали, не останавливаясь ни на минуту». Многие немецкие солдаты позволяли себе грабить дома на своем пути, а кое-кто искал забвения в алкоголе, который удавалось найти. Но когда они просыпались, то оказывались уже в плену.

Дивизия СС Nordland в сосновом лесу на востоке города вела тяжелый кровопролитный бой, сдерживая наступающие части Красной Армии. Но не многие немецкие соединения были к этому моменту способны оказывать хоть какое-то сопротивление. Распространился слух, будто американские самолеты сбросили листовки, призывая немцев оставаться на местах, так как они идут на помощь. Но в это никто не верил. На перекрестках стояли отряды фельджандармерии и СС не для сражения с врагами, а для того чтобы хватать отбившихся от своих подразделений солдат и наспех сколачивать из них воинские части. Всех, кто бросал свое оружие, вещмешок и каску, хватали и расстреливали на месте. Батальон полицейских был послан в Штраусберг, чтобы расстреливать на месте всех отступающих без приказа солдат, но большинство полицейских по дороге сбежали и спрятались, так и не добравшись до места.

Рано утром 21 апреля был совершен последний воздушный налет союзников на Берлин. После окончания налета над городом установилась неестественная тишина, но через несколько часов она была нарушена множеством взрывов, которые звучали уже по-другому. Это советская артиллерия, находившаяся уже на расстоянии выстрела от центра города, открыла огонь по Берлину. Гитлер, который обычно спал допоздна, проснулся от грохота взрывов. Он вышел из своей спальни в бункере и спросил, что происходит. Объяснение определенно потрясло его. Командующий артиллерией Жукова генерал-полковник Василий Казаков выдвинул вперед батареи 152-мм и 203-мм гаубиц. Основными жертвами обстрелов стали домохозяйки, все еще стоявшие в очередях за пайком и не желавшие потерять его, так как совершенно очевидно, что это был последний шанс раздобыть продукты. Вскоре интенсивность артобстрелов загнала их всех в подвалы и бомбоубежища.