Кое-кто из парней в шортах подошел вплотную к трибуне. Они были в каких-то пятнадцати футах от Эдама. Ну и здоровые же лоси! Интересно, что они дальше будут делать? Эдам повертел головой, оглядывая шеренгу активистов с плакатами. Он ни в коем случае не хотел бы стать первым дезертиром, покинувшим строй, но и оставаться здесь до последнего тоже не входило в его планы.

Бросив взгляд наверх, Эдам не без удивления обнаружил, что Рэнди на трибуне уже нет. Вот ведь говнюк: стоило жареным запахнуть, как его и след простыл. При этом он, сам того не замечая, попытался спрятать лицо за плакатом. Вот только какой толк от этого? Никакого. Кому надо — тебя все равно узнают, а ты при этом лишаешься обзора и подвергаешь себя еще большей опасности… Прикинув, что к чему, Эдам решил аккуратно выглянуть из-за плаката. Твою мать! Прямо перед ним, буквально в нескольких шагах стоял Хойт Торп! Вот, оказывается, кто у них заводила! Вот кто дирижирует этим ублюдочным хором!

— ФИГАРО ТУТ, ФИГАРО ТАМ! ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО!

Страх и ненависть с одинаковой силой сдавили мозжечковую миндалину в мозгу Эдама. Вот он — мучитель его возлюбленной и вполне реальная угроза его собственной шкуре — стоит перед ним во всей красе! Эдам быстро убедил себя в том, что набрасываться на Хойта с кулаками прямо сейчас будет более чем неразумно — в первую очередь это сыграет на руку противникам тех, кто пришел на митинг. А кроме того, Торп наверняка узнал бы его — и прощай статья про «Ночь трахающихся черепов», а еще…

Что такое? Над огромным пространством Главного двора прокатился истошный женский вопль.

— ДА ПОШЛИ ВЫ ВСЕ НА ХРЕН, ПИДОРЫ ПОДЗАБОРНЫЕ! ДОЛБАТЬ ВАС ВСЕХ В ЗАДНИЦУ! СПИДОНОСЦЫ ГРЕБАНЫЕ! ИЗВРАЩЕНЦЫ УБЛЮДОЧНЫЕ! ЧТО ЭТО ЗА ХРЕНЬ ВЫ ПРИДУМАЛИ СО СВОИМИ ШОРТИКАМИ? НАДЕЕТЕСЬ, ЧТО КАКОЙ-НИБУДЬ МАНЬЯК-ПЕДОФИЛ ПРИМЕТ ВАС ЗА НЕВИННЫХ МАЛЬЧИКОВ И ВСТАВИТ ВАМ ЧЛЕН В ВАШИ ЗАТРАХАННЫЕ ЗАДНИЦЫ? ДА НИ У КАКОГО МАНЬЯКА НА ВАС НЕ ВСТАНЕТ!

Камилла. Ну конечно, кто же еще. Можно было даже не смотреть в ту сторону, откуда доносился голос, чтобы прийти к этому выводу. Эдам все же посмотрел. Да, давненько он не видел Камиллу в таком состоянии. Ее лицо и раньше-то никогда не имело доброжелательного выражения, но сейчас оно все просто перекосилось от злобы.

— ЧЕГО ПРИПЕРЛИСЬ? ДУМАЕТЕ, ЕСЛИ МЫ ВЫСТУПАЕМ ЗА ПРАВА СЕКС-МЕНЬШИНСТВ, ТАК И НА ВАШИ ГНОЙНЫЕ ЗАДНИЦЫ В ШОРТИКАХ ПОЗАРИМСЯ? ХРЕН ВАМ! ДРУГ С ДРУГОМ ТРАХАЙТЕСЬ! ПОШЛИ ОТСЮДА НА ХРЕН, КОЗЛЫ ВОНЮЧИЕ! СОВСЕМ ОХРЕНЕЛИ, ПИДОРЫ ПОГАНЫЕ!

Образная и проникнутая страстью речь Камиллы вдохнула новые силы в носителей голубых джинсов. Толпа загудела и принялась выкрикивать ругательства и оскорбления. Численное преимущество сыграло свою роль: их голоса стали заглушать речевку «мальчиков в коротких штанишках». Торп и его «братцы» — среди которых Эдам заметил и Вэнса Фиппса! — так просто сдаваться не собирались. Было видно, что губы их шевелятся, а значит, они продолжали выкрикивать свою уже поднадоевшую и потерявшую актуальность кричалку: «ПИДОРЫ ТУТ! ПИДОРЫ ТАМ!» — да только мало кто их теперь слышал. Поняв, что дело принимает не самый желательный оборот, Хойт Торп поднял руку, словно удерживая своих парней от перехода в рукопашную, а еще через полминуты повел их почти армейским строем в другой конец Главного двора. Даже оглушенные многоголосым ревом голубоджинсовой толпы, «братцы» продолжали дисциплинированно выкрикивать:

— ПИДОРЫ ТУТ! ПИДОРЫ ТАМ! ПИДОРЫ! ПИДОРЫ! ПИДОРЫ! ПИДОРЫ!

Хойт оглянулся через плечо и холодно, зло, но в то же время самодовольно улыбнулся Камилле.

Строй активистов с плакатами дрогнул и как-то неожиданно распался. Митингующие начали оживленно обсуждать случившееся, провожая взглядами колонну парней из студенческих братств. Эдам воспользовался этой возможностью, чтобы слинять с мероприятия. Сначала он с рассеянным видом пошел куда-то в направлении библиотеки, положив плакат древком на плечо, словно винтовку… затем огляделся… как бы невзначай опустил плакат на землю… и как ни в чем не бывало с притворно деловым видом проследовал к главному входу в библиотеку. Что делать дальше — он понятия не имел. Главное, что больше не нужно стоять посреди Главного двора с идиотским плакатом, требующим свободы слова для «голубого» искусства. Хватит на сегодня, намитинговался.

Он так и остался стоять в вестибюле библиотеки, глядя в потолок. Впрочем, точнее было сказать — не «глядя», а «всматриваясь». Он действительно внимательно, словно видя в первый раз, рассматривал парящую над ним красоту: сводчатый потолок, капители колонн, витражные окна, карнизы… Все эти математически рассчитанные и идеально выверенные линии успокаивали его, придавали его мыслям хотя бы видимость упорядоченности… Интересно, почему так происходит?.. Наверное, созерцание прекрасного приобщает тебя самого к миру гармонии и чистоты. Особенно ясно это проявляется в тех случаях, когда приобщение к красоте происходит по праву. Так, например, любой дьюпонтский студент мог с полным правом воспользоваться несметными интеллектуальными сокровищами, собранными в университетской Мемориальной библиотеке… Впрочем, если попытаться развить эту мысль дальше, то получалось, что и каждый студент, посещающий время от времени читальный зал, должен стать если не великим ученым, то, по крайней мере, серьезным здравомыслящим исследователем. Как же, разбежались! Знаем мы, для чего многие в библиотеку ходят. А некоторые и вообще не знают, не только как пройти в библиотеку, но даже что означает это слово. При одном воспоминании о его бывшем подшефном Эдама бросило в дрожь. Надо же было так вляпаться. Страх острием кинжала вонзился парню в сердце. Эта история с написанным чужими руками рефератом так пока и не закончилась. Встречаться с Джоджо и спрашивать, как идут дела, Эдаму не хотелось, а соваться к Бастеру Роту он просто боялся. Перестать участвовать, выступая в не совсем понятной и не самой престижной роли полулегального куратора в разработанной спортивной кафедрой «программе», было бы для него большим облегчением… вот только вырваться-то Эдаму как раз и не удалось. А все из-за этого урода Джоджо и «его» реферата о психологии Георга III… Интересно, а на что они рассчитывали? Неужели хоть кто-то мог предположить, что человек с интеллектуальным уровнем Джоджо может вообще написать реферат о психологии кого бы или чего бы то ни было?.. Сами все придумали, а потом оказалось, что кто-то с кем-то что-то не согласовал. Волна паранойи захлестывала Эдама… Ведь фактически он теперь действует по плану Бастера Рота. Он вдруг вспомнил лицо Рота так отчетливо, будто тренер стоял прямо перед ним. Ну разве великому тренеру Роту есть какое-нибудь дело до судьбы бывшего куратора Джоджо Йоханссена? Никакого. Он бы не задумываясь убил этого очкарика-«ботаника», если бы его смерть оказала положительное влияние на ход «программы»… Мысли Эдама закружились в голове с такой скоростью, что он уже не успевал вылавливать их из общего потока… Почему Бастер Рот не воспользовался своим авторитетом и связями?.. Неужели он не поможет Джоджо выпутаться из этой истории?.. Нет, нужно только переждать… В любом случае самому ничего предпринимать не следует. Этим только все испортишь. Эдам закрыл глаза и попытался отключиться от невеселых размышлений. Так, с закрытыми глазами, он и стоял посреди вестибюля библиотеки, мучимый своим мыслями, вполуха прислушиваясь к тысячам шагов, раздающихся под сводами огромного помещения…