станешь врагом всему племени мужскому, прекрасным кошмаром, той, кого желает каждый, но которую при этом все боятся и ненавидят. Отныне все, что ты возьмешься искать, будет маячить пред тобой, словно блуждающая звезда, которой тебе никогда не достичь, и в погоне за этим ты принесешь смерть тысячам людей. Дочь моя, ты проклята».

«Есть ли от этого спасение?» — спросила я Нута во сне.

«Да, Айша, когда будет спасен мир, тогда, быть может, и ты тоже обретешь свою долю в том великом всепрощении. Вспомни видение, что на протяжении всей жизни преследовало тебя. В нем Афродита и злые боги, приведенные ею в Египет, дабы затоптать его святую веру, были призваны к трону Исиды. В нем также прозвучал приказ Исиды, возложившей на тебя особую миссию; ибо, как сказала она, твоя судьба — воевать с теми богами и наказать Египет за то, что он принял и приветствовал их».

«Это всего лишь фантазия, — ответила я. — Теперь-то я знаю, что нет никаких злых богов. Как не существует никакой Афродиты и даже самой Исиды».

«Ты заблуждаешься, дочь моя. Верно, нет Исиды в том образе, который придали ей вера и мечты людей. Но существует Высшая Сила, нареченная ими Исидой. Есть вечное Добро, и это Добро есть Бог. Несчетные века воюя с Природой, человек, как ему кажется, вознес свое сердце на такую высоту, с которой он может разглядеть лик всемогущего Добра. Так было и с тобой, дочь моя, но куда же влечет тебя сейчас? Ты бежишь вниз по тропе, что ведет назад. Ты погубила все, ты отступила, вернувшись обратно, к Природе. Отныне ты и есть сама Природа, сверкающая ее обманчивой и преходящей красотой, вдохновленная ее законом смерти. Ты, когда-то приблизившаяся к новому закону жизни, ожидавшему тебя после смерти, которой ты отныне можешь более не искать».

«Что бы я ни делала, я делала это ради Любви, и Любовь спасет меня», — произнесла я во сне, невероятно страдая.

«Да, Айша, несомненно, Любовь в конце концов спасет тебя, как она спасает все, что без ее милости обречено погибнуть навеки. Однако сейчас ты страшно далека от спасения и, прежде чем оно будет найдено, должна обуздать одну за другой те страсти, что одолели тебя в огне. Ты, искавшая неувядающей красоты, должна видеть свое тело более омерзительным, чем у прокаженных. Ты, исполненная ярости и силы, должна стать кроткой, как голубка, и слабой, как дитя. Через страдания свои ты должна научиться облегчать страдания других. Через умилостивление должна ты искупить преступления свои, а через веру еще раз возвысить душу. Через обретенные знания надлежит тебе прийти к пониманию собственной слепой ничтожности — но лишь спустя время неисчислимое. Таков твой удел, Айша».

О как же горько я рыдала, когда пробудилась от того сна! Потому что теперь поняла: я страшная грешница, я порочна! Всего, что собирала я долгие годы молитв, воздержания и богослужения, лишилась я в одночасье, я, которая стояла так близко к блаженству и счастью, но провалилась в ад нескончаемого горя. Нет больше Исиды — так во сне сказал мне Нут, и так подсказывало мне новое знание. Но есть вечное Добро, которое люди под именем Исиды знают в Египте, да и не только там, но и в других странах под множеством иных имен, однако от этого Добра я теперь отлучена.

Отныне, как и мои дикие предки миллион лет назад, я была лишь частью Природы, какой мы видим ее на земле и чувствуем в нашей крови, и — о, это было самым ужасным из всех наказаний — моя мудрость и моя потерянная вера стали правилами, по которым я могла отмерять степень своего падения, ибо лишь невежество может смеяться над тем, что для знания — ад. Все дары Природы принадлежали мне: вся ее красота, ее устремления и неукротимость, ее лютость и отвращение; и отныне, одно за другим, сквозь несчетные века я должна буду пропалывать зловредные ростки Природы той в саду своей отравленной души. Лежащее на самой Природе проклятие поразило и меня, и в конце концов ее смерть станет и моей собственной. Вот какую горькую судьбу навлекла я на свою голову, когда я услышала призыв бога огня.

И неудивительно, что, пробудившись от того сна, видя перед собой холодный труп Калликрата и чувствуя первобытные страсти, кипящие в моей груди, я, отвергнутая Небесами, рыдала, как рыдаю и теперь дни напролет.

Ибо таков удел тех, кто попирает все доброе, кто торопится схватить блестящие безделушки, которые разбрасывает искушение перед их вожделенными глазами. Быть может, Нут на самом деле никогда и не прерывал своего святого упокоения, дабы побеседовать со мной во сне; быть может, это новая сила моей души говорила с моим сердцем, та самая сила, которая в древние времена творила чудеса и которую я прежде считала невидимой рукой Исиды. Во всяком случае я получила хороший урок.

Глава XXV.

В ВЕЧНОМ ОДИНОЧЕСТВЕ

Перед рассветом, ведомая престарелыми бальзамировщиками, я оставила ненавистный Кор, взяв с собой тело Калликрата. Полагаю, никто не заметил моего ухода: забыв об обещанной мести, трясущиеся от страха жрецы и жрицы собрались во внутреннем дворике храма Истины, вокруг трупа Рамеса, хотя, должна признаться, я чувствовала, как провожает меня зловещим взглядом Аменарта. Ну что же, теперь эта женщина всегда будет меня ненавидеть.

Закутанная так, что ни один мужчина не мог бы рассмотреть мою убийственную красоту, я пересекла долину и приблизилась к обширным пещерам-усыпальницам. Здесь бальзамировщики зажгли лампы и показали мне глубокую пустую гробницу. В ней были две ниши, на одну из которых я и положила своего мертвеца, решив, что вторая станет моим ложем. Так по собственному желанию я в усыпальницах Кора обрела себе дом на ближайшие две тысячи лет.

Я приказала Филону выпроводить принцессу Аменарту за пределы страны Кор, и, вернувшись через три луны, капитан доложил мне, правду или нет, что она благополучно перешла болота и отбыла на корабле, отплывавшем на север, но куда именно — он не ведал. Я не стала расспрашивать о подробностях, не желая ничего знать о словах Аменарты и ее проклятиях в мой адрес, хотя, как выяснилось впоследствии, даже спустя много лет мне от них все равно никуда не деться. Вместе с принцессой ушли и некоторые из жрецов и жриц. Большинство остались в Коре, и те из них, кто были достаточно молоды, женились или вышли