She gorged on bitterness without a name:

Ah! fool, to choose such part

Of soul-consuming care!

Sense failed in the mortal strife:

Like the watch-tower of a town

Which an earthquake shatters down,

Like a lightning-stricken mast,

Like a wind-uprooted tree

Spun about,

Like a foam-topped water-spout

Cast down headlong in the sea,

She fell at last;

Pleasure past and anguish past,

Is it death or is it life?

Life out of death.

That night long Lizzie watched by her,

Counted her pulse’s flagging stir,

Felt for her breath,

Held water to her lips, and cooled her face

With tears and fanning leaves:

But when the first birds chirped about their eaves,

And early reapers plodded to the place

Of golden sheaves,

And dew-wet grass

Bowed in the morning winds so brisk to pass,

And new buds with new day

Opened of cup-like lilies on the stream,

Laura awoke as from a dream,

Laughed in the innocent old way,

Hugged Lizzie but not twice or thrice;

Her gleaming locks showed not one thread of gray,

Her breath was sweet as May,

And light danced in her eyes.

Days, weeks, months,years

Afterwards, when both were wives

With children of their own;

Their mother-hearts beset with fears,

Their lives bound up in tender lives;

Laura would call the little ones

And tell them of her early prime,

Those pleasant days long gone

Of not-returning time:

Would talk about the haunted glen,

The wicked, quaint fruit-merchant men,

Their fruits like honey to the throat,

But poison in the blood;

(Men sell not such in any town;)

Would tell them how her sister stood

In deadly peril to do her good,

And win the fiery antidote:

Then joining hands to little hands

Would bid them cling together,

“For there is no friend like a sister,

In calm or stormy weather,

To cheer one on the tedious way,

To fetch one if one goes astray,

To lift one if one totters down,

To strengthen whilst one stands”.

Кристина Джорджина Россетти (1830–1894)

* * *

Когда умру я, милый,

Не нужно мне ни слез,

Ни тени надо мною,

Ни к изголовью роз.

Травой простой и вольной

Пусть зарастет мой след,

И ты меня, как хочешь,

Припомнишь или нет.

Я не очнусь в могиле

От свежести дождей,

Я ночью не услышу,

Как плачет соловей,

И, видя сон загробный

Сквозь вечный полусвет,

Я, может быть, припомню,

А может быть, и нет.

Перевод Анд. Блоха

Дóма

Когда я умер, дух мой стал

Искать родного дома сень.

Нашел. Вот дверь. Друзья в саду,

Где апельсины стелют тень.

Друг другу в чаши льют вино,

Закуской сливы служат им.

Шутят, смеются и поют:

Всяк знает — он любим.

Я слышал их живую речь.

Один сказал: «Мы завтра днем,

Минуя отмель, много миль

По морю отплывем».

Другой: «К гнезду орла дойдем —

Пока придет прилива час».

А третий: «Завтра будет день

Прекрасней, чем сейчас».

С надеждой «завтра» все твердят,

В нем светит радости звезда.

У всех их «завтра» на устах,

«Вчера» забыто навсегда.

Их полдень жизни так богат,

А я ушел в разгаре дня.

«Сегодня», «завтра» — все для них,

«Вчера» — лишь для меня.

И я дрожал, но дрожь мою

Не сообщил столу друзей.

Забыт! И грустно здесь стоять,

Но уходить еще грустней.

И я покинул дом родной,

От их любви ушел, как тень,

Как мысль о госте, что гостил

Всего один лишь день.

Перевод Е. Тарасова

Дивное диво

Дивное диво увидит ли смертный мой взгляд:

Вживе Тебя, о мой Царь, и Небесный Твой град,

Где последний из агнцев незапятнан белеет средь стад,

Где последний из праведных незапятнанный носит наряд,

Где и сумрачный разум полуденным светом объят?

О Святые, что прахом во прахе могильном лежат,

Разомкнутся ли веки их, будет ли саван разъят

Пред моими очами? Ныне морок и хлад,

Тщетны плач и моленье, и вещие притчи молчат —

Се грядет ваш жених, да свершится венчальный обряд.

Хлад повсюду, Любимый, как затих погребальный набат;

Хлад повсюду, мой царь, хлад объемлет покинутых чад.

Перевод С. Бунтмана

Не забывай

Не забывай меня, когда уйти,

      Уйти навек настанет мой черед;

      Когда твой зов меня уж не вернет,

А я не обернусь на полпути.

Не забывай меня, сказав «прости»

      Мечтаньям нашим на день иль на год, —

      Ты просто помни, хоть твоих забот

Мне больше никогда не обрести.

Но если памяти прервется нить,

      Пускай надолго — горько не жалей:

Ведь если мрак и тленье все прочней

      Таят слова и сны уносят вдаль,

Уж лучше улыбнуться и забыть,

      Чем помнить, вечную храня печаль.

Перевод С. Бунтмана

День рождения

Не сердце у меня, а птица,

Что в быстрине гнездо свила.

Не сердце у меня, а яблонь,

Чья ветвь