чем взрослый самец, который ведет себя как щенок, — парировал Регарди, впрочем, тут же пожалев о сорвавшихся с языка словах. Быстро кивнув, он собирался пройти мимо, но Сохо выставил вперед ногу, преграждая ему путь.

— Остер, — усмехнулся он. — Это все, чему научил тебя отец? Расслабься, такие, как ты, мне не враги. Уроды и калеки — несчастливцы, обезображены на всю жизнь. При взгляде на них, невольно думаешь, что они — дети пайриков. Впрочем, когда проходят мимо ничтожеств, проходят великодушно.

«Он нарочно злит тебя», — попытался успокоиться Арлинг, но не сдержался:

— Потеря зрения — это не уродство, а лишь другая возможность изучать мир.

— Да ну? — усмехнулся Сохо. — Это тебе иман сказал? Он тот еще сказочник. И большой любитель экспериментов. А вот в моей школе калек нет. Мои ученики — сильные, молодые, с двумя зрячими глазами и всеми конечностями. И в здравом рассудке.

Арлинг поморщился, не сомневаясь, что последний камень был в сторону Ола. Правду о его состоянии становилось скрывать все труднее, и Балидет давно исходил слухами о сумасшедшем «избранном» ученике имана.

Продолжать разговор было неумно, но, видимо, солнце слишком хорошо напекло Регарди голову.

— Разве кто-нибудь может быть лучше тебя самого, верно, Сохо? — кивнул он ему. — Как там у вас говорят? «Воистину все легко тому, для кого все создано». Рад за тебя. Уверен, твои здоровые и умные ученики покажут себя на этих, как их там, боях Саларкана. Если, конечно, другие здоровые и умные ученики, например, из Школы Карпов, не надерут им задницы.

— Боях Салаграна, а не Саларкана, — не спеша, протянул Сохо. — Идиот, ты ведь даже не знаешь, о чем говоришь. Неужели, то, о чем шумит весь Балидет, прошло мимо лучшего слухача города? А мне рассказывали, что ты можешь услышать, как кричат чайки в Самрии.

— Ярмарочными боями не интересуюсь, — ответил Арлинг, но то, что должно было прозвучать гордо, вышло жалко — как и его внешний вид на фоне роскошного облика Сохо.

— Когда-то Школа Белого Петуха была лучшей, но времена меняются, — усмехнулся кучеяр. — Мой отец поднялся на такую высоту, откуда можно только падать. И он это знает. Поэтому «ярмарочный бой», как ты выразился, пугает его больше, чем старость, которая уже близко. Во времена, когда много мастеров, нужно приложить немало усилий, чтобы остаться первым.

— Да, Сохо, когда мир приходит в упадок, преуспеть нетрудно, — ответил Арлинг, надеясь, что его сарказм заметили.

— Ты быстро учишься, слепой, но всегда останешься чужаком из Согдарии. Кстати, я кое-что узнал о тебе. Хочешь расскажу?

— Нет, — быстро произнес Регарди. Как ни странно, но его совсем не взволновало то, что Сохо мог узнать его тайну. И все же, разговор лучше было закончить. Или, если Сохо не хотел уходить, — а он не хотел, — перевести на другую тему.

— Где ваш халруджи? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал, как можно небрежнее. — Я, кажется, должен ему драку.

— Когда владеешь чем-то долгое время, это неизменно вызывает сожаление, — загадочно ответил Сохо. — Увы, ты опоздал, потому что Рэм мертв. Не справился с заданием, а потом не выдержал наказания. И умер. Знаешь, такое случается.

— Ты убил его?! — вопрос неожиданно получился более эмоциональным, чем Арлинг рассчитывал.

— Великий Махди разрешает господину умертвить халруджи за малейший проступок, — наставительно произнес сын имана. — Впрочем, признаюсь, что из Рэма вышел неплохой халруджи. Как говорят старики, настоящий слуга — не тот, который служит доброму хозяину, а тот, кто служит безжалостному и несправедливому господину.

В словах Сохо читалось плохо скрытая гордость. Это был странный человек. Чем больше Арлинг его слушал, тем больше сомневался в том, что иман мог быть его отцом.

— Вам виднее, — коротко кивнул он, понимая, что поддерживать разговор с Сохо было ошибкой. И ее нужно было исправить как можно скорее.

Но Сохо не дал ему уйти и на этот раз.

— Однако ты прав, — остановил он его. — Долг нужно платить. Вместо Рэма ты можешь вернуть его мне — на Боях Салаграна. Приди и докажи, что калеки могут вызывать не только чувство жалости. Не обязательно, чтобы твой учитель знал об этом. Участвовать можно без школы, самостоятельно. Все бойцы выступают в масках. Подумай об этом.

Когда Сохо, наконец, ушел, Регарди вздохнул едва ли не с облегчением. Впрочем, такие встречи быстро не забывались. Он совсем не собирался думать о соревнованиях, но, как ни странно, мысли о них заняли весь вечер. И когда иман разбудил его ночью, как обычно, позвав тренироваться в подземелье, Арлинг не удержался и спросил:

— Почему школа не будет участвовать в Боях Салаграна?

Когда мистик злился, он либо замолкал, либо обливал собеседника ядовитым сарказмом. Но на этот раз учитель не сделал ни того, ни другого, хотя Регарди был уверен, что сегодняшняя неловкая встреча в жасминовых зарослях и его любопытство не могли способствовать хорошему настроению кучеяра.

— Если я не отвечу, ты ведь спросишь у кого-то другого, верно? — усмехнулся иман, пристально его разглядывая.

Арлингу не нужно было кивать, потому что ответ читался у него на лице: «Да, учитель, я, конечно, спрошу об этом у Джайпа, Беркута, может, у других учителей, а также на рынке, в корме, у городской стражи и знакомых из других боевых школ».

— Мне не хочется об этом говорить, но еще меньше я хочу, чтобы ты верил слухам, — поморщился иман. — И я совсем не хочу, чтобы ты интересовался боями у кого-нибудь в городе. Причина проста — они незаконны. А в этом переменчивом мире наш путь — это путь дисциплины. Школа Белого Петуха не нарушает закон, поэтому не участвует в Боях Салаграна. Надеюсь, это понятно.

— Почему их запретили? Разве это не обычные соревнования? Сохо говорил об искусстве…

— Кто-то считает убийство искусством, и ты, конечно, вправе разделять такое мнение, — перебил его иман. — Но, во всяком случае, я тебя этому не учил. Бои Салаграна длятся до смерти противника, а там где кровь, там большие деньги. Раз в пять лет они проводятся в одном из городов Сикелии. В этом году они должны были состояться в Балидете, но недавно их запретили. Тем не менее, ходят слухи, что бои все-таки пройдут. Возможно, ты заметил стражников, которые обыскивают подвалы храмов, рынки и другие площади, где могут пройти бои. Однако на их месте я бы искал не в городе, а на окраинах. Например, в руинах, где сохранились неплохие амфитеатры. Думаю, Аджухамы об этом знают, просто не хотят связываться. Орешек может оказаться не по зубам.

— Кто же проводит эти бои, раз их боятся даже власти? — с интересом спросил Регарди.

— Те, в чьих сердцах поселился Подобный, — уклончиво ответил иман. — Умерь свое любопытство, Лин. Бои Салаграна его