Просветлевшая учительница усадила меня на диван, села слева от меня, (не так близко, как хотелось бы, но чего уж теперь), справа забралась Люба, и ее мама начала читать вслух сказку о хитром барсуке, не менее хитрой лисе и честном медведе.

Да хоть щас мультик снимай — реально хорошая! Люба в процессе задремала и вырубилась, обняв выданную мамой подушку, и я попросил:

— Виктория Викторовна, можно я сам дальше дочитаю? Так быстрее получится, а то, извините, мама к одиннадцати велела дома быть, а уже почти девять. И другие рукописи я бы тоже очень хотел почитать.

— Тебе с собой дать, Сережа? — предложила очень довольная такой реакцией учительница.

— Обычно выражение «впитывает как губка» используют в качестве гиперболы, но в моем случае восприятие информации так и работает, голова-то необычная, — пояснил я, аккуратно вынул из рук удивленно на меня взирающего педагога тетрадку, пролистал. Пара секунд на осознание, и выдал вердикт. — Очень хороший, светлый финал! А еще мне понравился момент, где… А еще…

Виктория Викторовна убедилась, что я и вправду «впитываю», и выдала мне еще пять тетрадок. Чистовики, надо полагать — ни помарочки, ни ошибочки. Впитал и это.

— Можно взять вот эту? — попросил тетрадку номер четыре, со сказкой про ищущего единственного малька отца-карася, который по пути встречает других рыб, лягушек и даже рака.

«В поисках Немо», русская версия! Ну, в плане концепции, имею ввиду.

— Отнесу в Минкульт, старшие товарищи тоже почитают, и, если им понравится — а им скорее всего понравится, быть вам профессиональной писательницей, Виктория Викторовна, — пояснил я ей план, подхватил тетрадку и поднялся с дивана. — Хорошо? — взбодрил впавшую в прострацию учительницу.

Обычно в редакции носят, но я-то необычный мальчик. Сами потом определят, где лучше разместить — «Пионерка» уже без пяти минут мной захвачена.

— Да! — с горящими глазками пискнула она, подскочила и аккуратно (все помнят, что я раненый) меня обняла. — Спасибо, Сереженька!

— Пока не за что, Виктория Викторовна! — мягко отстранившись (нефиг тут лишние стояки провоцировать), улыбнулся я ей. — Хорошие сказки нужны всегда, а ваши прямо очень хороши. Рукопись завезу прямо завтра — мне все равно в Минкульт надо, попрошу товарищей сильно не затягивать, но, извините, точных сроков принятия решения не назову — я же еще маленький.

— Ничего, Сережа, ты обязательно подрастешь!

Какая милая улыбка, и какой огромный облом!

Понуро спустившись по лестнице, вышел из подъезда и рухнул на лавочку. Устремив взгляд в украсившееся первыми вечерними звездами небо, тихонько провыл:

— Да вые*ите меня кто-нибудь уже!!!

Глава 11

Сидя на диване, я цитировал сидящей за машинкой Виталине газету «Правда» за 1963 год:

— Под руководством Ивана Никифоровича Худенко многоцелевому колхозу «Илийский» Алма-Атинской области всего за год удалось добиться поразительных результатов. За первый же сезон производство зерна в совхозе выросло в 2.9 раза, прибыль на одного работающего — в семь раз, а себестоимость центнера зерна упала до 63 копеек. Производительность работника в механизированных звеньях за год увеличилась почти в 20 раз, — отложив газету, добавил. — Здесь не написано, но я поспрашивал — получали эти стахановцы по триста рублей. Неплохо, а?

— Неплохо — это слабо сказано, — согласилась девушка.

— И каково же было мое удивление, когда я узнал, что наш уважаемый Леонид Ильич на предложение перенимать и масштабировать такой многообещающий опыт колхоза «Илийский» буркнул «преждевременно» и проект зарубил. Уверен, товарища Худенко это сильно расстроило — он как раз из таких, которым сидеть на жопе ровно скучно. Инспектировать мы его не поедем, потому что неминуемо найдем что-нибудь нехорошее, но, уверен, польза от Ивана Никифоровича с избытком перекрывает его мутные делишки. Попроси товарищей его по возможности не трогать.

Потому что в моей реальности его посадили в 73 году.

В процессе написания доклад о сельском хозяйстве словно сам собой масштабировался в трактат «Почему Сережа Ткачев ненавидит Советскую экономику в ее нынешнем виде и что нужно сделать, чтобы мальчик был ею доволен». Предлагаемые меры практически идентичны тем, что предлагает Госбанк, но изложено гораздо многословнее — где, как и почему с точки зрения материализма, с соответствующими цитатами из классиков Марксизма-Ленинизма. А еще я ловко самоустранился от вопросов внешней политики и ВПК, зато изо всех сил напирал на необходимость «дальнейшего» (потому что старшие товарищи и без меня стараются) увеличения темпов жилищного строительства. Ну почему нельзя воткнуть еще немножко кирпичных и панельных заводов? Глины жалко? ПГСа? А еще заводов мебельных, малярно-красочных и всех сопутствующих. Нужно больше панелек! С восьми утра до двух дня просидели, и в процессе нам немножко помогал папа Толя, очень довольный такой возможностью.

— Пиши приложение 1. «Предложение пересмотреть экономическую составляющую деятельности Министерства культуры».

Все просто — больше мощностей тем, кто окупается, и меньше тем, кто нет. Последним — на конкурсной основе, после решения комиссии, как особо социально-полезным. Отдельно — необходимость финансировать способных приносить международные награды, поднимая престиж Родины, особо творческих (условные Тарковские) товарищей. Цель — сделать Минкульт инструментом пополнения государственного бюджета.

— Узнают почтенные коллеги по цехам — быть мне битым, — грустно вздохнул я.

— Пусть только попробуют! — хищно оскалилась агент Вилка и заметила. — Могут решить, что ты все это затеял ради того, чтобы печататься без остановки.

— Именно так они и решат, — кивнул я. — Но попытка — не пытка. Далее: Заявление. «Просьба выделить для проведения эксперимента колхозы…» — перечислил растревоженные в ходе недавнего рейда «муравейники», — «С целью их объединения и превращения в образцово-показательный совхоз. Предлагаю опробовать на его базе следующие способы ведения хозяйства…»

— Сам захотел председателем стать? — рассмеялась Виталина.

— Я от скуки — на все руки. И последнее: «Прошу разрешить закупать на личные средства любую несекретную номенклатуру необходимых для ведения сельского хозяйства товаров».

— Добрый ты, Сережка, — умиленно улыбнулась мне Вилка.

— На этом доклад у нас всё! — довольно потянулся я, даже не пытаясь оправдываться. — Хочешь одну штуку расскажу?

— Хочу! — потянулась и Виталина.

Рассказал про вчерашний поход.

Так девушка на моей памяти еще не смеялась — буквально до слез, соплей, всхлипов и икоты. Высморкавшись в синенький платочек, она попыталась проявить человечность:

— Немножко сочувствую.

И, не выдержав, заржала снова. С улыбкой подождав,