class="p1">Пушкин приехал в Москву с намерением сделать предложение Н. Н. Гончаровой[255]. По обыкновению он остановился у Нащокина. Собираясь ехать к Гончаровым, поэт заметил, что у него нет фрака.

"Дай мне, пожалуйста, твой фрак, — обратился он к Павлу Войновичу. — Я свой не захватил, да, кажется, у меня и нет его"…

Сватовство на этот раз было удачное, что поэт в значительной мере приписывал "счастливому" фраку[256].

В. А. Нащокина. Воспоминания о Пушкине и Гоголе. Иллюстр. прил. к "Нов. Времени" 1898, № 8115, стр.6.

10 мая.

С лекции к Пушкину — долгий и очень занимательный разговор об Русской Истории:

"Как рву я на себе волосы часто, — говорит он, — что у меня нет классического образования; есть мысли, но [не] на чем их поставить".

М. П. Погодин. Дневник. ПС, XXIII–XXIV, стр. 106.

13 мая.

Проч[ел] I дейст[вие] Марфы[257] Пушкину, сказав: "Моя цель на другом поприще, след[овательно] неудача на этом не приведет меня в уныние. Будьте откровенны". — В восторге. — "Я не ждал. Боюсь хвалить вас. Ну, если вы разовьете характеры так же, дойдете до такой высоты, на какой стоят нар[одные] сцены. Чудо. Уд[ачная?] догадка. Это и хорошо, что вам кажется общим местом. Diable etc.". Приятно.

М. П. Погодин. Дневник. ПС, XXIII–XXIV, стр. 106–107.

14 мая.

Про[читал] еще 2 действия. Пушкин заплакал: "Я не плакал с тех пор, как сам сочиняю, мои сцены народные ничто перед вашими. Как бы напечатать ее", и целовал и жал мне руку.

М. П. Погодин. Дневник. ПС, XXIII–XXIV, стр. 107.

Июнь.

Пушкин говорил М. А. Максимовичу, что князю Юсупову хотелось от него стихов, и затем только он угощал его в Архангельском. "Но ведь вы его изобразили пустым человеком". — "Ничего, не догадается!"[258]

Кн. П. А. Вяземский. Из записной книжки. РА 1887, III, стр. 455.

15 июня.

Сегодня говорил мне Пушкин об актере Montalan: "Я применил к нему стих Лафонтена: "Voila tout mon talent, je ne sais s'il suffit" [Вот весь мой талант, не знаю, достаточно ли его].

Кн. П. А. Вяземский. Старая записная книжка. СПб. 1884, стр. 122.

Первая половина июля.

Захарово[259].

* Приезжал он ко мне сам, перед тем, как вздумал жениться. "Я, говорит, Марья[260], невесту сосватал, жениться хочу…" — Чем, мол, вас, батюшка, угощать я стану? Сем, мол, яишеньку сделаю! — "Ну, сделай, Марья!.." — Все наше решилося, говорит, Марья: все, говорит, поломали, все заросло! Побыл еще часика два. "Прощай, говорит, Марья, приходи ко мне в Москву! А я, говорит, к тебе еще побываю".

Марья Федоровна (дочь Арины Родионовны) по записи Н. Б. "Москвитянин" 1851, IX–X, стр. 32.

2 июля.

On m'a conte une anecdote du poete Pouchkine. Quelqu'un, apres une longue absence le revoquant, lui demande: comment, mon cher, on me dit que vous allez vous marier? Certainement, repondit l'autre, et ne croyez pas que ce sera la derniere sottise que je ferai dans ma vie [Мне рассказывали анекдот о поэте Пушкине. Кто-то после долгого отсутствия, увидев его, спросил: "Как, мой дорогой, мне передавали, будто вы женитесь?" — Совершенно верно, — ответил тот, — и не думайте, что это будет последней глупостью, которую я сделаю в своей жизни].

А. Я. Булгаков К. Я. Булгакову. РА 1901, III, стр. 482.

Август.

После Июльской революции 30-го года, Пушкин говорил: "Странный народ! Сегодня у них революция, а завтра все столоначальники уже на местах, и административная махина в полном ходу".

Кн. П. А. Вяземский, VII, стр. 482.

20 августа.

Москва.

В. Л. Пушкин[261], четверть часа до кончины видя, что я взял в руки "Литературную Газету", которая лежала на столе, сказал мне задыхающимся и умирающим голосом: "Как скучен Катенин!" — который в то время печатал длинные статьи в этой газете. — "Allons nous-en, сказал мне тут Александр Пушкин: И faut laisser mourir mon oncle avec un mot historique" [Уйдемте, дадимте дяде моему умереть с историческим словом].

Кн. П. А. Вяземский А. Я. Булгакову 6 ноября 1853 г. "Москвитянин" 1854, № 5, отд. IV, стр. 11.

Нам передавали современники, что, услышав эти слова от умиравшего Василия Львовича, Пушкин направился на цыпочках к двери и шепнул собравшимся родным и друзьям его: "Господа, выйдемте, пусть это будут последние его слова".

П. Б[артенев]. РА, 1870, стр. 1369.

20–22 августа.

Москва.

И. И. Дмитриев, подозревая причиною кончины Василия Львовича холеру, не входил в ту комнату, где отпевали покойника. Александр Сергеевич уверял, что холера не имеет прилипчивости и, отнесясь ко мне, спросил: "Да, не боитесь ли и вы холеры?" Я отвечал, что боялся бы, но этой болезни еще не понимаю. "Не мудрено, вы служите подле медиков. Знаете ли, что даже и медики не скоро поймут холеру. Тут все лекарство один courage, courage и больше ничего". Я указал ему на словесное мнение Ф. А. Гильтебрандта[262] который почти то же говорил. — "О, да! Гильтебрандтов немного", заметил Пушкин.

М. Макаров. Воспоминания. "Современник" 1843, т. 29, стр. 384.

Сентябрь — ноябрь.

Имение[263], где Пушкин жил в Нижнем, находится в нескольких верстах от села Апраксина, принадлежавшего семейству Новосильцевых, которых поэт очень любил, в особенности хозяйку дома, милую и добрую старушку. Она его часто журила за его суеверие… Г-жа Новосильцева[264] праздновала свои именины, и Пушкин обещался приехать к обеду, но его долго ждали напрасно и решились, наконец, сесть за стол без него. Подавали уже шампанское, когда он явился, подошел к имениннице и стал перед ней на колени: — "Наталья Алексеевна, сказал он, — не сердитесь на меня; я выехал из дому и был уже недалеко отсюда, когда проклятый заяц пробежал поперек дороги. Ведь вы знаете, что я юродивый: вернулся домой, вышел из коляски, а потом сел в нее опять и приехал, чтоб вы меня выдрали за уши".

[Т.] Толычева[265]. Исторические анекдоты и мелочи. РА 1877, II, стр. 99.

Приехал в Апраксино Пушкин, сидел с барышнями[266] и был скучен и чем-то недоволен — так говорила Настасья Петровна. Разговор не клеился, он все отмалчивался, а мы болтали. Перед ним лежал мой альбом, говорили мы об "Евгении Онегине", Пушкин молча рисовал что-то на листочке. Я говорю ему: зачем вы убили Ленского? Варя весь день вчера плакала!

Варваре Петровне тогда было лет шестнадцать, собой была недурна. Пушкин, не поднимая головы от альбома и оттушевывая набросок, спросил ее:

"Ну, а вы, Варвара Петровна,