– Хорошо, – Асхотен еще раз глянул на жидкость в котелке, – только очень недолго. Вот, готовлю для нее лечебный отвар – девочка потрясена увиденным.

Он сделал приглашающий жест и повел за собой телохранителя. Если бы каким-то неведомым образом дух жреца мог оставаться на месте, он бы увидел, как из-за тяжелой занавеси, ограждающей вход в личные покои Асхотена от иных помещений храма, появляется некто, прежде здесь не виданный, снимает с пояса небольшую тыковку-дуплянку, зубами вытаскивает из нее пробку и выливает белесую жидкость в котелок с чудодейственным варевом. Но в это время Асхотен стоял подле начальника стражи фараона, пытаясь разгадать его мысли. Микенец взглянул на лежащую без чувств девушку, покачал головой и громко крикнул, призывая своих людей. Те появились, будто выросли из каменного пола. Жрец инстинктивно отступил на шаг. Конечно, никому в Египте не могла прийти в голову мысль поднять руку на человека его звания, но эти варвары, пришедшие из-за моря, лишь для вида чтут здешних богов. И если фараон приказал…

– Что вы намерены делать? – волевым усилием придавая себе вид гордый и даже грозный, спросил Асхотен.

– Властитель Верхнего и Нижнего Египта велел привести к нему юную родственницу. Он желает говорить с ней. Но поскольку сама она идти не может, мои парни отнесут ее во дворец.

У Асхотена отлегло от сердца. Значит, чужаки отправлены сюда не за его головой, значит, фараону по-прежнему ничего не известно. Просто желает поближе разглядеть выросшую в отдалении от двора племянницу.

– Но если он желает с ней говорить, быть может, стоит дождаться, пока она придет в себя?

– Мне велено поторопиться, – нахмурился Микенец.

– Я как раз готовил ей целебный отвар. Она выпьет его, и очень скоро силы вернутся к ней. Иначе государю придется любоваться бесчувственным телом, а не услаждать слух звучанием ее нежного голоса.

Микенец наморщил лоб, демонстрируя глубокое раздумье.

– Что ж, может, ты и прав. Я пошлю одного из людей за твоим котелком.

– Нет-нет, отвар еще не готов. Но поверь, это займет не много времени.

Микенец кивнул и, оставив стражей у комнаты юной девицы, вышел из покоев вместе с верховным жрецом.

– Я скоро вернусь, а ты поторопись. Гор, воплощенный в моем господине, не должен ждать.

Асхотен чуть склонил голову, не удостаивая его ответом. Уж кому-кому, а не заморскому псу учить его почитанию богов.

Микенец шел ко дворцу своего господина, со смешанным чувством глядя на улыбающиеся лица встречных. Нет, конечно, они улыбались не ему. Вид его исполосованной шрамами физиономии вряд ли мог доставить кому-то удовольствие. Они просто улыбались. Они здесь улыбались почти всегда, даже во сне, что особо злило, когда приходилось резать спящих. В его родных Микенах, где лучше было выйти голым, чем безоружным, такое легкомысленное поведение человека объяснялось бы скудоумием. Каково же ему было теперь жить в стране, полной безумцев. Конечно, не от хорошей жизни он покинул мощные стены родного города. Конечно, занимаемый им высокий пост был на зависть многим. Но каждое утро, пробуждаясь ото сна, усилием воли заставлял себя вновь смотреть на все это выплясывающее разрисованное дурачье, распевающее глупые песенки вместо того, чтобы возводить крепости и учиться военному делу. Его бы воля, он устроил бы здесь настоящую милую его сердцу трагедию, от которой в жилах стынет кровь.

Он шел сквозь толпу, будто корабль, разрезающий волны. Шел, возвышаясь над макушками подданных фараона на целую голову. И все, по неосторожности столкнувшиеся с ним, замирали, точно ударившись головой об угол, затем улыбались еще шире, окончательно доводя Микенца до белого каления.

Но он сызмальства умел контролировать себя и уже скоро стоял перед государем, склонив голову, как и подобает верному слуге.

– Мой человек сообщил, что Асхотен был весьма раздосадован произошедшим. Его избранница вела себя так, будто ей предстояло целовать кобру, а не участвовать в великой мистерии. Более того, после церемонии она впала в состояние, близкое к безумству. Она рыдала и смеялась одновременно. Верховный жрец Ниау сперва пытался успокоить ее словами, даже тряс, но потом велел отвести в ее покои и сказал, что приготовит лечебный отвар.

– Значит, все идет даже лучше, чем мы надеялись. Уверен, боги примут эту жертву, ибо приносится она не по злобе, а лишь для величия и славы нашей державы. Но скажи, ты можешь гарантировать, что твое зелье подействует? – жестко глядя на преданого командира личных телохранителей, спросил фараон.

– Халдей, изготовивший его, не в первый раз доказывает мне свою верность и глубокие познания. В прежние времена на его родине придворные, составлявшие ближнюю свиту государя, после его смерти добровольно испивали это зелье, чтобы без мучений тихо перейти в лучший мир и там вновь составить ближний круг правителя.

– Занятный обычай, – улыбнулся фараон. – Хороший способ проверить трескучие слова верноподданных. Только, полагаю, для этого властителю необязательно умирать. Ведь если я посылаю людей из Мемфиса в Бубастис для того, чтобы они приготовили мой дворец, куда я намерен отправиться на празднество Бастет, то почему бы здесь мне не послать тех, кто клянется мне в верности, подготовить мне дворец в ином мире?

– Это неподдельная мудрость, мой государь.

Воплощение Гора скривило губы в ухмылке. Конечно, заставлять Микенца испить его отвар было плохой идеей – такого, как он, поди сыщи! Но все-таки желание испытать преданность своего телохранителя засело в его голове занозой.

– А то, что без боли и мучений, – вновь заговаривая с Микенцем, проговорил фараон, – это хорошо. Все же она мне родня. Но скажи, если придется объяснять, почему вдруг Асхотену пришла в голову странная мысль прикончить свою, заодно и мою, племянницу, что мы скажем?

– Мы никому ничего не должны объяснять, – отрезал грозный страж. – А вы ни о чем не должны заботиться. По столице затем и по всей стране поползет слух, что Асхотен плел заговор против вас и Асо была в него посвящена. Когда же вам стало известно о заговоре, вы пожелали призвать к себе Асо и все лично у нее выспросить. Асхотен понял, что попался, и, пользуясь недомоганием юной девушки, опоил ее. У нас будет несколько свидетелей, которые подтвердят, что Асхотен сам готовил отравленное зелье и сам давал его юной сообщнице. Кто осмелится предполагать что-нибудь иное?

– Ты хитер, – фараон с почтительной опаской глянул на своего верного слугу. – И весьма коварен.

– Я лишь ограждаю вас от врагов, как стена защищает от ветра. Стена надежна, но не хитра, ибо она есть плод усилий того, кто защищается от непогоды. Я ваша стена, но вы построили меня.

– Что ж, пусть так.

– А пока Асо все глубже погружается в беспробудный сон, позвольте мне передать Ба-Ка сообщение, что, рассмотрев кандидатуру Асо, вы сочли, что она вполне может стать хорошей женой для наследника.

– Для чего? – удивился фараон.