что ты составишь мне компанию. Раджпут и крысолов пока присмотрят за пленником.

– Не хотелось бы мне его оставлять с ними. Опасный человек.

– Брось, он избит до полусмерти. Вставай, вставай. Отважный Сахур, любимый слон Янеса, ждет нас у ворот. Раджпуты уже потопали к заливу.

– Как прикажете, хозяин.

– Не беспокойся, надолго мы не задержимся.

– Хоть к вечеру вернемся?

– Думаю, да.

– Тогда едем, хозяин. Честно говоря, мне и самому любопытно порасспросить этих мерзавцев. Подозреваю, охотниками они стали ради того, чтобы не привлекать к себе внимания.

– Вот заодно и проверим.

Выпив по последней кружке пива, Тремаль-Наик и Каммамури поднялись.

– Не спускайте глаз с пленника, – велел маратха.

– Можешь рассчитывать на нас, – хором ответили крысолов и раджпут.

– Не давайте ему ни еды, ни питья. И кулаки свои попридержите.

Сунув за пояс пистолеты, он пошел за Тремаль-Наиком и Тимулом. Пройдя длинной чередой залов, они вышли к огромным воротам, которые поддерживали двенадцать исполинских колонн из зеленой яшмы. Там уже переминался с ноги на ногу от нетерпения Сахур. Время от времени слон поднимал хобот и трубил, и над дворцом словно гремел гром.

Корнак сбросил им веревочную лестницу и занял место на шее у толстокожего. Трое товарищей взобрались наверх и устроились в хауде[37] под позолоченным куполом и пальмовыми листьями, которые должны были смягчить жар полуденного солнца.

– Давно ушли раджпуты? – спросил Тремаль-Наик у погонщика.

– Около часа назад.

– Отлично. Будем там одновременно с ними. Вперед!

Глава 9

Пожар во дворце

Услышав повелительный свист погонщика, Сахур радостно затрубил и зашагал по широким столичным улицам.

Стоял жаркий полдень. Жители попрятались по домам, чтобы не заработать солнечный удар, так что слон мог передвигаться спокойно, без риска раздавить какого-нибудь зазевавшегося бедолагу своими мощными ногами. Тремаль-Наик, Каммамури и Тимул с удобством расположились в паланкине. Они курили, обмахиваясь вычурно сплетенными веерами из листьев манго.

Сахур прибавил ходу. Позади оставались раскаленные площади и улицы. Могучему слону жара была нипочем, к тому же погонщик обильно смазал его кожу растопленным жиром. Наконец они миновали подъемный мост западного бастиона и выехали за город. Слон потопал прямо по полям обожаемого индусами джовара[38]. Махараджа имел право ездить, где пожелает, чем и воспользовался хитрый погонщик, выбрав самый короткий путь. Раздосадованные земледельцы издали наблюдали за слоном, но протестовать не решались.

Пели цикады, стрекотали кузнечики, где-то тявкали дикие собаки, гнавшие какого-нибудь несчастного нильгау[39], безрассудно пытавшегося спрятаться от хищников в зарослях высокого тростника. В пышных кронах деревьев вовсю горланили радужные попугаи, заглушая нежное воркование белых горлиц и пронзительные трели бюльбюлей. Этим грациозным дроздам с пестрым оперением и красноватым хвостом длинный хохолок придает весьма воинственный вид. Хоть они и размером с кулак, по натуре настоящие забияки и способны насмерть заклевать соперника ради благосклонности прекрасной дроздихи. Сражения нередко кончаются плохо не только для побежденного, но и для выбившегося из сил победителя: не дождавшись желанной свадьбы, он тоже падает замертво и оставляет невесту соломенной вдовой.

Мало-помалу местность пустела. Столица Ассама окружена обширными болотами, питаемыми притоком Брахмапутры, где обитает множество тупоносых крокодилов, чьи треугольные челюсти позволяют с уверенностью отнести их к роду аллигаторов. Эти рептилии весьма охочи до человеческого или собачьего мяса.

Изредка можно было заметить несколько хижин, на крышах которых сидели павлины, распустив перед павами великолепные хвосты. Кое-где болота окультурили и превратили в рисовые плантации.

Жара стала нестерпимой, и Сахур несколько сбавил ход, но все еще шел довольно бодро. Наездники чувствовали себя как в лодке, раскачивающейся на волнах. Вскоре слон выбрался на утоптанную дамбу: она тянулась вдоль каналов, густо покрытых лотосами нелумбо. Крупные корни нелумбо, растений, предпочитающих мелководье, считаются в Индии лакомством, а собирают их с помощью особых железных грабель. В небе, высматривая падаль, парили коршуны, сарычи и вороны. Мимо пролетали цапли и марабу.

Вдруг корнак резким криком остановил Сахура.

– В чем дело? – спросил Тремаль-Наик.

– Я вижу раджпутов, господин.

– Ну и скорость у них! Раджпуты, как я погляжу, не только отменные наездники, но и неутомимые ходоки. Где же они?

– Вон там, господин. Идут по берегу мертвого озера.

Все трое привстали. Впереди простиралось широкое вонючее болото, заросшее водными растениями. Над ним, протяжно крича, кружили стаи птиц. Это были длинношеие гуси, гораздо крупнее европейских, и огари, чье мясо на редкость вкусно.

– Господин, – продолжил погонщик, – надежная земля кончилась, вам придется спуститься. Я не решусь пустить Сахура по болоту. Если угодит в трясину, нам всем конец.

– Каммамури, видишь вдали людей? – спросил Тремаль-Наик.

– Вижу. Их человек тридцать. Только не разберу, чем они там занимаются. То ли лотосовые корни собирают, то ли крокодилов ловят.

– Оттуда на сушу ведет всего одна насыпь?

– Да. Та, на которой мы стоим.

– Тимул, сбрасывай лестницу.

Следопыт исполнил приказ, и все, кроме корнака, спустились на землю, прихватив с собой крупнокалиберные карабины, двуствольные пистолеты, а также по бутылке-другой пива, поскольку пить из водоема, куда индусы испокон века сбрасывали мертвецов в надежде, что те как-нибудь сами доберутся до священного Ганга и обретут нирвану, было довольно рискованно.

Полсотни бородатых, вооруженных до зубов раджпутов уже окружили болото, отрезав таинственным обитателям клоак все пути к отступлению.

– Попались, – удовлетворенно заметил Каммамури. – Теперь им остается либо сдаться, либо до ночи сидеть в крокодильем болоте.

– Видишь, я не ошибся, предприняв эту вылазку, – сказал Тремаль-Наик.

– Да, хозяин. Только у меня из головы не идет наш пленник. Наваждение какое-то. Уж не заворожил ли он, часом, и меня?

– Заворожить маратху? Не верю.

– Боюсь я его глаз.

– Ну, сейчас у него остался лишь один.

– Не удивлюсь, если оставшийся – самый опасный.

– Я и сам не могу про себя сказать, что спокоен как удав. Мы ходим по острию ножа.

– И еще одно, хозяин. С недавних пор мне начало казаться, что горожане относятся к махарадже и рани без должного почтения.

– Я тоже это заметил. – Тремаль-Наик нахмурился. – Помяни мое слово, здесь замешан Синдхия. А как иначе? Мы, индийцы, всегда предпочитали тиранию милосердию и тосковали по твердой руке.

Миновав последний отрезок дамбы, они подошли к раджпутам. Те, точно саламандры, безмятежно застыли под палящим солнцем и курили, не замечая болезнетворных миазмов, источаемых болотом.

– Если не упустите этих охотников на крокодилов, получите двойное жалованье, – сказал командиру Тремаль-Наик.

– Мимо нас и мышь не проскочит, господин, – ответил раджпут. – Мы перекрыли все тропы.

– Как думаешь, сопротивление возможно?

– У них только гарпуны для охоты на крокодилов и небольшие сети.

– И сколько же