– Ладно, – махнул рукой Всеволод. – Пусть Торуса наведается к Рогволду, но чтобы имя мое не было даже упомянуто.

Торуса на дело вызвался с охотою. С Рогволдом его связывала давняя дружба. Для опального боготура распря с Гораздом – это единственная возможность вернуть расположение Всеволода и волхвов, а иначе так и придется доживать век в изгоях.

Князь Всеволод уже ушел из-за стола, а боготуры все продолжали бражничать, пользуясь его гостеприимством.

– А что, родович боярина Драгутина выздоровел Макошиными заботами? – спросил Торуса.

– Вчера мне в обители сказали, что не вынес отрок ран и ушел в Страну Света, оставив нам земные заботы, – вздохнул Скора.

– Легкой ему дороги, – пожелал Торуса. – За благое дело пострадал отрок, да не отвернутся от него славянские боги.

Скора с Брайко поддержали слова сотрапезника добрыми глотками вина. Тем не менее Торуса в смерти отрока усомнился. По словам Драгутина выходило, что отрок пострадал несильно, а Макошины ведуньи славились своим умением исцелять раны.

До Макошина городца дорога была недальняя, но Торуса изначально взял в сторону, не желая показывать Всеволодовым мечникам, куда путь держит. Изрядно поплутав по звериным тропам и удивив Клыча и Влаха, боготур к вечеру добрался до нужного места. Не сразу, но ворота ему открыли. Торуса был в Макошиной обители прежде только однажды, сопровождая князя Всеволода, а потому стражницы его не опознали. Пришлось ждать ведунью, с которой боготуру довелось в прошлый раз перемолвиться словом. Звали ведунью Ляной, и, по слухам, была она одной из самых близких к кудеснице Всемиле.

– Узнай у приживалок, куда делся раненый отрок, привезенный боярином Драгутином, – шепнул Торуса Клычу.

Ждать боготуру пришлось недолго. Все та же Ляна позвала его за собой под крышу высокого терема. Такой чести не всякий князь удостаивался, а ныне бабья богиня устами своей ведуньи звала простого боготура под своды своего жилища. Торуса шел за Ляной по узким переходам и гадал, какой окажется Макошина кудесница, о которой он прежде слышал много странного, а порой и страшного. По прикидкам Торусы, кудесница должна была пребывать в годах немалых, но вышло по-иному. Навстречу ему шагнула женщина далеко не старая, с глазами строгими, но ликом цветущая и телом округлая. Боготур не сразу взял в толк, что перед ним кудесница богини, власти которой могли бы позавидовать многие князья и ганы. Приняла кудесница Торусу приветливо, указала рукой на широкую лавку, приглашая садиться, и сама опустилась рядом. Подолом Всемила почти касалась сапога Торусы, и при желании он мог коснуться коленом ее бедра. Но карие глаза смотрели на боготура строго, и он поспешил отбросить не к месту появившиеся мысли и перешел к главному:

– Нет во мне уверенности, что я правильно понял волю богини. То ли был сон, то ли его не было.

– А это уже не важно, – мягко сказала кудесница. – Нужные богам мысли разными путями западают в наши головы. Но коли ты вызвался стеречь ложе, а богиня тому не воспротивилась, значит, быть по сему.

– А что это за ложе чудесное? – удивился боготур. – И почему я его должен стеречь?

– Это ложе было взято Листяной из храма богини Макоши в дальних землях. На нем богиня предавалась отдохновению с мужами, достойными ее ласк. А недостойным того ложа лучше не касаться.

Торуса в это мгновение испытал чувство, очень похожее на страх. Все-таки он ложа не только касался, но и возлежал на нем. И возлежал не с богиней, а с простой женщиной Дарицей. Чего доброго богиня может спрос учинить с боготура за такое небрежение.

– А как же Листяна?

– Листяна знал Слово и долго им спасался от гнева богов, – пояснила Всемила.

– А со мной что будет, я ведь не знал, кому принадлежит ложе?

– Коли ты на ложе возлег и жив остался, то, значит, так богине угодно.

– А почему выбор богини пал на меня, мало ли других мужей, достойных ее милости?

– Богиня скажет тебе об этом, когда придет срок, – строго глянула на боготура кудесница. – А пока выполняй исправно ее волю.

Случай был подходящий, а потому Торуса не замедлил с просьбой:

– Человек я небогатый, и все мои средства ушли на восстановление городца. К сожалению, их не хватило на достойное завершение дела. А городец стоит на отшибе, для хищных людишек он лакомый кусок. А тут еще Шатун объявился в наших краях.

– Золото я тебе выделю, – сказала Всемила, – а Шатуна не бойся и, коли встретишь, не трогай. Бродит он по радимичской земле с ведома славянских богов.

Всемила пристально смотрела на боготура, словно пыталась постичь все его мысли. И не глаза у кудесницы, а колодцы бездонные, в которых можно утонуть без труда. Нельзя сказать, что эти глаза злы, но видно, что повелевать привыкли. В эту минуту Торуса поверил слухам, которые ходили меж дворов о Макошиной кудеснице. Сидевшая перед ним женщина не уступит мужчине твердостью сердца и ослушников своей воли покарает и без помощи богини.

Макошь облагодетельствовала боготура даже в большем размере, чем он ожидал. От ее даров заводной конь всхрапнул и спиной прогнулся. Торуса же, в отличие от гнедого, дарами бабьей богини был обрадован и, выезжая из городца, подмигнул на прощанье мрачной стражнице из приворотной вежи. Одетые в бронь женщины боготурскую приветливость оставили без внимания и бросили защитную решетку чуть ли не на хвост его коня. Из чего Торуса заключил, что самая приветливая женщина в Макошиной обители – кудесница Всемила.

– Сбежал отрок, – прошипел в спину Торусе Клыч. – Мне об этом девка рассказала. Летицей ее зовут. В старух, говорят, переоделись и сбежали, прячась за коровьими спинами. Известное дело, бабы, что с них взять.

Клыч захохотал, Влах подхватил его смех, Торуса тоже не удержался от ухмылки в густые усы. Ловок отрок, ничего не скажешь. Впрочем, простофили в роду князя Яромыра не водились. Одно было непонятно боготуру – зачем отроку понадобилось бежать из Макошина городца? Что-то неладное было с этим отроком. Торуса сердцем чуял, что затевается большое дело, в котором ему, похоже, придется поучаствовать.

– Наверное, с этим отроком Клыч и поцапался ночью в лесу, – предположил рассудительный Влах.

Клыч в ответ недовольно засопел носом. Обидно было мечнику, что не совладал он в драке с недорослем. Клыч-мечник с норовом и попытается отомстить обидчику. Торуса счел нужным его остеречь:

– Если встретите отрока, то не трогайте его. Ближний родович он боярина Драгутина, оттого и прыткий такой.

Клыч сопеть перестал, видимо тоже сообразил, что ходит этот отрок по радимичским лесам в компании с Шатуном неспроста, но вопросов от него не последовало. Простому мечнику тайны Велесовых ближников знать ни к чему. А о боярине Драгутине Клыч, конечно, слышал. Да и кто в славянских землях не знает среднего сына князя Яромира. Говорили, что боярин Драгутин не только в сече удал, но и среди ведунов Даджбога один из первых. А еще говорили про сына Яромира, что кудесничать он умеет не хуже Солоха, первого ближника Солнечного бога. А тот Солох топчет землю уже более века, тогда как боярину Драгутину едва за сорок перевалило. Но и за этот срок боярин уже успел совершить немало и в землях своих, и в землях чужедальних, откуда всегда возвращался с богатой добычей.