Арабелла дождалась, пока закроется дверь, и сразу повернулась лицом к Люсьену. Ее глаза гневно сверкали.

– Что ты сделал с моим братом?

Люсьен допил остатки коньяка и поставил стакан обратно на стол.

– Играл с ним в шахматы. Больше ничего. Ее руки сжались в кулаки.

– Ты постарался убедить его, что он тебе нравится.

– Он мне действительно нравится. Он задыхается без мужского общества.

– Раз в неделю приходит викарий Хейтон.

– Викарий в четыре раза старше Роберта. Это не одно и то же.

– До твоего приезда он себя чувствовал прекрасно. – В ее голосе уже слышались слезы.

– В самом деле? А у меня создалось впечатление, что он давно не чувствовал себя хорошо. Он замечательный юноша, Белла. Но ему очень больно.

– Именно поэтому тебе следует уехать, – резко сказала она.

– Ты причиняешь вред своему брату, обращаясь с ним как с пятнадцатилетним мальчишкой.

– Он не намного старше, ему всего двадцать.

– Он был на войне, Белла. Он никогда больше не будет молодым.

Ее глаза наполнились слезами раньше, чем она сумела взять себя в руки.

– Я знаю тебя, Люсьен. Ты будешь ему прекрасным товарищем до тех пор, пока не устанешь от него. Тогда ты просто исчезнешь.

Ее слова причинили острую боль. Именно так он потерпел неудачу с Сабриной: его не оказалось рядом, когда она больше всего нуждалась в нем. То же самое преступление он совершил и по отношению к Арабелле. Он не избавил ее от финансового краха тем, что ушел тогда, много лет назад. Он оставил ее без поддержки один на один с суровой жизнью.

Его сердце снова заныло.

– Может быть, я изменился.

Губы Арабеллы сжались, выражая ее недоверие лучше слов.

– Роберту и без того досталось. Уезжай, Люсьен. Пока не поздно.

У нее были все основания сомневаться в его намерениях, но он поклялся остаться. Поклялся помочь ей, хочет она того или нет.

Люсьен протянул руку и провел пальцем по ее щеке.

– Я остаюсь, Bella mia. – «По крайней мере до тех пор, пока не найду способ помочь тебе». А потом... он не знал, что будет потом. Во всяком случае, так далеко он не загадывал.

Арабелла отвернулась.

– Тогда больше не о чем говорить.

Он сунул руку в карман и сжал ее в кулак.

– Прекрасно. – Он поклонился и пошел к двери. – Спокойной ночи, дорогая. Увидимся за завтраком.

Она стояла, скрестив руки, и смотрела на огонь. Люсьен вышел. На душе у него было тяжело.

Люсьен стоял на террасе, подставив лицо бледным лучам зимнего солнца. Для декабря воздух был удивительно теплый. И это было приятно, учитывая прохладный прием, который Люсьену стали оказывать в Роузмонте с тех пор, как Роберт официально пригласил его в качестве своего гостя. Чудом было то, что он совсем не закоченел от открытой враждебности тети Эммы и холодности Арабеллы. Слава Богу за Роберта и тетю Джейн.

Из кухни доносился запах теплого хлеба, когда Люсьен направился к конюшням. Он собирался быстро съездить в «Красный петух», просто посмотреть, что это за место, а потом сразу вернуться и приняться за работу. Он поднял руку и медленно покрутил ею. Тетя Джейн утром тщательно сняла швы с его плеча, и он почувствовал, что к нему вернулась вся его былая сила. Теперь он был готов выполнить самый сложный проект восстановления Роузмонта. Сегодня он привел в порядок петли на нескольких дверях, починил проржавевшую вьюшку на кухне и поменял три подгнившие ступеньки в парадной лестнице.

Тихонько насвистывая, Люсьен завернул за угол дома. Краем глаза он заметил неуклюжий сарай, стоящий рядом с конюшней. Прошлой ночью, после того как Арабелла ушла к себе, сославшись на головную боль, Люсьен выскользнул во двор и нашел в задней части этого сарая столько превосходного коньяка тети Эммы, что его хватило бы на восемнадцать таких домов, как Роузмонт. Бочки без необходимых акцизных штампов, еще влажные после перевозки, стояли в несколько аккуратных рядов, прикрытые просмоленной парусиной. Кто-то в Роузмонте покупал товары у контрабандистов. Но кто?

Единственным человеком с деловым складом ума была Арабелла. Без ее умелого, здравого руководства Роузмонт оказался бы сейчас в гораздо худшем положении. Однако он не мог себе представить мисс Оскорбленную Невинность замешанной в незаконных сделках. Может быть, этим занимался кто-то из слуг.

Теряясь в догадках, он открыл ворота... и застыл на месте. Через дворик к конюшне шла Арабелла. Берясь за тяжелую деревянную дверь, она бросила взгляд через плечо, как будто желая убедиться, что никто не идет следом, потом скользнула внутрь.

Люсьен стоял и моргал глазами. Дело было не в том, что она кралась тайком, как задумавший дурное вор. На Арабелле Хадли были бриджи!

Мягкие шерстяные бриджи и черные кожаные сапоги, которые прелестно обтягивали ее бедра и икры. Люсьен потянул себя за галстук. Интересно, как выглядит ее зад в одежде Роберта? Жаль, что на ней такой длинный плащ. К счастью, он мог легко проверить, верно ли то, что рисовало его разыгравшееся воображение.

Осторожно оглянувшись по сторонам, Люсьен направился к конюшне. Он никогда не встречал женщины, которая бы так неистово ценила свою независимость. Судя по тому, что он видел, хозяйку Роузмонта давно следовало слегка обуздать.

Что же она собирается делать, облачившись в мужскую одежду? Люсьен прибавил шагу. Проклятие. Может быть, она в самом деле связана с контрабандистами?

Он стиснул зубы. Невероятно. Как только дверь конюшни открылась настолько, чтобы можно было в нее протиснуться, он низко наклонился и стал бесшумно пробираться в темноте, пока не увидел Арабеллу над дверцей стойла. Она стояла перед копной сена, солнечный свет проникал сквозь щели в стенах, окрашивая ее волосы в красновато-золотистые тона.

Позади нее над дверью изо всех сил вытягивала шею старая рабочая лошадь. Ее желтые зубы обнажились, когда она попыталась достать до кармана Арабеллы. Арабелла засмеялась низким довольным смехом и обернулась похлопать лошадь по мягкому носу.

Услышав этот смех, Люсьен прикрыл глаза. Он помнил время, когда она так смеялась: ее губы были еще припухшими от его поцелуев, роскошные волосы спутаны. Она была поразительно чувственной любовницей, отдававшейся с неукротимым пылом, что удивляло и восхищало его.

Он был опытен. Молодому человеку в Лондоне доступны все удовольствия. Но Арабелла, несмотря на свою невинность, потрясла его своим непринужденным откликом на его чувства.

Он открыл глаза и отогнал нахлынувшие воспоминания. Он не привык выслеживать в конюшнях несносных независимых женщин, как бы соблазнительно они ни выглядели в старой одежде своих братьев.