внутренний диалог часто становился и внешним! Я много разговаривала сама с собой, и с лодкой тоже, и с проплывающей живностью. Было много общения, по крайней мере, в голове. Для меня возможность побыть в таком одиночестве прекрасна. Но, бывало, становилось трудно, и мне казалось, что от негативной Болтовни не избавиться. В такие моменты я пыталась на что-нибудь переключиться, например, помыть голову, или прочесть письмо из дома, или приготовить что-нибудь вкусное. Я знаю, что временами могу быть для себя самым суровым критиком, говоря вещи, которых бы никогда не сказала никому другому. Поэтому осознаю: чтобы добиться наилучших результатов, надо стать для себя примером. Если это удается.

Я понимаю, что оказаться в открытом море, в крошечной гребной лодке – очень заземляет. Все дело в том, чтобы постоянно находиться «в моменте». Часто это понимание приходит легко и органично. Я представляю себе, что мой ум чем-то похож на ум Винни Пуха: мысли влетают и вылетают, когда и как им вздумается, но они меня не особенно беспокоят. Бывают, конечно, мгновения, когда сложнее оставаться в моменте. В формальном смысле я начала медитировать всего несколько лет назад, но, думаю, прежде чем узнала, как это делается, я уже годами медитировала. Я обращала внимание на каждую часть тела, задавая вопрос, какие в ней ощущения. Я казалась себе руководителем, проверяющим работу команды. «Привет, Пальцы, как чувствуете себя? Ноги, что у вас сейчас происходит?» И так далее. Общение с домашними тоже помогало. Связи очень важны, в особенности, когда ты в одиночестве.

В сложные времена я декламировала стихи, которые знала наизусть, и вслух пела песни. Вечером я выкрикивала «Хорошее за сегодня!» и называла по меньшей мере одну позитивную вещь за день. В шторм я часто пыталась как-то отключиться, представляя себя не в зловонном сыром трюме посреди океана, а где-то в другом месте. Чтобы успокоиться, я поглаживала антистрессовый камень, который мне дала мама.

Ф: Был ли среди твоих внутренних голосов некий чирлидер, который давал силы преодолевать тяжелые и опасные времена?

С: Да! Инстинктивно или осознанно я разыгрывала разные роли: кто-то заботился обо мне, кто-то принимал решения, проверял, как я слежу за собой, или успокаивал меня, когда мне было страшно.

Ф: Не имея возможности ни с кем поговорить, что ты узнала о себе или заметила в своем мышлении?

С: Я узнала, что мне легче мотивировать себя, когда я среди людей. Когда ты один, проще отговорить себя от каких-то вещей. Также я узнала, что при всей любви к уединению и при том, что оно мне легко дается, на самом деле я ценю время, проведенное с другими.

Ф: Тишина лучше раскрыла понимание процессов, происходящих вокруг тебя?

С: Да, и в хорошие моменты это было прекрасно, возвышенно и почти волшебно. Было что-то очень волнующее в том, чтобы оставаться одной перед лицом трудностей, и я чувствовала связь со своим страхом и разочарованиями, возможно, даже сильнее, чем если бы я была с кем-то.

Ф: Не показалось ли тебе, что менее серьезные заботы и тревоги ушли на второй план, пока ты была сосредоточена только на выживании и направлении путешествия?

С: Я обожаю это в экспедициях! Все упрощается до выживания, поддержания хорошего самочувствия и достижения цели. Второстепенное отпадает. Безусловно, забот больше (погода/снаряжение/маршрут и т. д.), но я все равно считаю, что в таких обстоятельствах проще оставаться в моменте и быть осознанным.

Ф: Как ты справляешься с ментальной Болтовней в повседневной жизни? Нашла ли способ ослабить силу ее влияния?

С: Я все еще работаю над этим… За последние несколько лет у меня случались депрессивные эпизоды и стрессовые реакции на травмирующие события, и когда я нахожусь на дне, в моей голове бушует саморазрушительный поток яда. Я стараюсь понять, что бы сказал или сделал вымышленный мной персонаж по имени «Я». Другая я. Кроме того, мне очень помогает йога, медитация, мантры и физические упражнения.

Ф: Когда ты была в кругосветном путешествии из Лондона в Лондон, то часто прислушивалась к интуиции. Ты понимала, когда можно доверять незнакомцу, предлагающему помощь или крышу над головой, а когда нужно развернуться и дать деру. Как тебе удавалось последовательно это делать, не позволяя Болтовне встревать?

С: Я многое могу рассказать об инстинктах и здравом смысле. Хотя с людьми могут происходить плохие вещи, независимо от того, дома они или нет. Иногда сложно доверять интуиции, что она тебя сохранит. Возможно, это тоже приходит с практикой. Я думаю, что рационализация страха в конкретном случае может стать важным инструментом. В то время я часто думала: «Что бы я делала, если бы прямо сейчас произошло А, Б или В?» И если мне становилось хоть капельку неспокойно, то я старалась уйти от ситуации.

Ф: Многим из тех, кто будет читать наше интервью, сложно сходиться с новыми людьми. Это становится для них почти непреодолимым страхом. Когда ты в пути и постоянно встречаешь незнакомцев, как ты решаешься постучать в чужую дверь и попросить воды или начать разговор? Откуда смелость?

С: Мне тоже сложно сходиться с новыми людьми в определенных ситуациях и определенные периоды жизни, так что я стараюсь установить связь с этой застенчивостью, страхом или как это назвать. В какой-то мере осторожность полезна, ведь она дает возможность настроиться на волну интуиции, инстинктов. Улыбка – универсальный помощник. Кроме того, стоит показывать людям глаза (можно наконец снять велосипедный шлем). Не нужно бояться вежливо, или не очень, извиниться и отказаться, если что-то вам не нравится. Прежде всего помните, что 99,9 % людей хорошие и желают вам добра. Подбадривайте себя, тренируйтесь говорить то, что хотите, старайтесь концентрировать внимание в теле, чтобы вовремя расслабить напряженные мышцы, – все это очень помогает мне, когда я нервничаю.

Ф: Сара, в тебе вся неудержимая сила природы. СПАСИБО ТЕБЕ!

Смелость в любви

Если вам сложно вспомнить, когда вы в последний раз проявляли смелость, позвольте спросить: вы когда-нибудь влюблялись? Останавливалось ли время, когда вы впервые смотрели на человека? Может быть, оно, как теплый бриз, медленно проникало