чтобы все случилось именно тогда… В тот изумительный момент! Какая кульминация! Ах, мистер Уилбур…

Появление новой шумной компании гостей дало мне шанс исчезнуть. Проскользнув мимо них, я отправился разыскивать Джейн. Но она исчезла… и сенатор тоже. Я поискал глазами Игланову и обнаружил ее на кушетке с пожилым джентльменом, окруженных толпой молодежи. Как отметил мой острый и безжалостный взгляд — одни хиляки. Любого из наших напыщенных приятелей я мог распознать с расстояния в двадцать шагов. А вот человека типа Луи можно было узнать, только когда он подходил вплотную. И после этого следовало поскорее улетучиваться… если он оказывался здоровее вас.

— Дорогой Питер! — Игланова чуть опьянела, но еще не впала в то слезливо-сентиментальное настроение, в каком частенько пребывала, набравшись водки. Это происходило дважды, в год: на русский Новый год и на закрытии каждого нью-йоркского сезона. Ее последнего сезона — как, по рассказам, каждый раз она жаловалась. Прима подала мне руку для поцелуя, и, подогретый выпитым «Поммером», я от всей души ее чмокнул.

— Я так прекрасно себя чувствую с молодежью, — жестом она включила всех их в свою компанию, и молодые люди захихикали. — И не хочу домой.

— Анна, уже поздно, — возле нас неожиданно появился Алеша.

— Тиран! Завтра я исполню только па-де-де, не больше.

— Как тебе будет угодно, — и он заговорил по-русски, она ответила ему тоже по-русски; оба говорили быстро и серьезно, легкомысленное настроение от приятно проведенного вечера мигом куда-то испарилось, Мне показалось, что Игланова вдруг побледнела, хотя это было нелегко заметить: ее косметика напоминала лак, которым покрывают рангоут на яхтах…

Похоже, что-то действительно случилось: глаза ее широко раскрылись, а лицо как-то сразу опало, буквально перекосилось, словно неожиданно иссякла сила, удерживавшая мышцы на костях. Сделав театральный жест, она встала, слегка присела в реверансе и, не сказав никому ни слова, вышла из зала, держа Алешу под руку. Я видел, как в дверях они прощались с леди Эддердейл.

Я снова оглядел зал в поисках Джейн, но та исчезла. Возможно, решила пораньше отправиться домой… или немного попроказничать с сенатором? Ну что же, она может сама постоять за себя, решил я и направился вниз, к туалетам. Уже почти туда добравшись, я вдруг увидел торопливо шагавшего по черно-белым шашкам мраморного пола мистера Уошберна.

— Я вас искал, — бросил он, с трудом переводя дух. — Нам срочно нужно ехать.

— Почему? В чем дело?

— Скажу позже. Поехали.

Он украдкой оглянулся, словно опасаясь, что нас подслушает прислуга. Поблизости никого не оказалось. И тем не менее, пока мы двигались к дверям, он озирался, словно опасаясь погони. Я тоже оглянулся, но никого не увидел, если не считать Луи, за которым спешил белокурый лакей, и оба они выглядели чертовски довольными. Нас они не заметили.

Мы вышли на Семьдесят пятую улицу и зашагали в сторону Лексингтон-авеню.

— Так что происходит? С чего такая спешка? Куда мы идем?

— Пешком будет быстрее, — мрачно буркнул мистер Уошберн, уверенно вышагивая впереди, словно конь-тяжеловес.

— Но куда мы идем?

— В квартиру Саттонов. Майлс живет на другой стороне Лексингтон-авеню.

— Так что произошло? — впрочем, это я уже знал: Глисон арестовал его или вот-вот это сделает.

— Он умер, — буркнул мистер Уошберн.

Кажется, я сказал:

— Господи Боже!

2

Мы одолели три пролета; на лестнице пахло сыростью и кислой капустой. В конце третьего пролета мы увидели открытую дверь, на которой была приколота какая-то карточка с адресом: «Мистеру и миссис Майлс Саттон»… не иначе рождественская поздравительная открытка от старой тетушки.

Квартира состояла из трех комнат, отделанных весьма современно… Вы понимаете, что я имею в виду — две стены серые, как на военном корабле, а две другие — терракотового цвета, мебель сверкающего лака… Так выглядело место, где счастливая пара обитала до нынешнего сезона, когда Майлс отсюда уехал и вернулся только после смерти Эллы.

В передней толпилась целая команда детективов, державшихся очень важно, как это делают всегда там, где случилось несчастье. Поначалу они приняли нас не слишком любезно, пока Глисон не услышал протесты мистера Уошберна и не крикнул из глубины квартиры:

— Пусть войдут.

— Пройдите, — буркнул один из детективов, указывая на левую дверь.

Мы обнаружили Глисона на кухне. Фотограф снимал труп с разных точек и поминутно сверкал вспышкой. Двое в штатском стояли возле раковины и наблюдали.

— О Господи! — воскликнул мистер Уошберн и поспешил уйти. Слышно было, как его рвет в ванной. Я тоже чувствовал себя весьма неважно, но у меня крепкий желудок, и в свое время на войне пришлось немало повидать, так что меня не так легко вывести из себя… Но даже при всем этом выпитое за вечер вино сразу скисло у меня в желудке, когда я взглянул на Майлса Саттона.

Зрелище было самое ужасное, какое мне когда-либо приходилось видеть. Он лежал на газовой плите, руки как плети свисали по бокам, а ноги подогнулись… Он был высоким человеком, плита не доходила ему до пояса. Но хуже всего выглядела его голова. Он упал так, что подбородок пришелся точно на одну из газовых горелок. В этом бы не было ничего плохого, но газ в это время горел, и его волосы, борода и кожа обгорели до такой степени, что теперь спеклись в бесформенную черную смоляную маску. Кухню заполнила нестерпимая вонь.

— Готово, — доложил фотограф, спускаясь с кухонного стола, на который взобрался, чтобы сделать снимок сверху. — Теперь можете приступать.

Двое мужчин, стоявших возле раковины, шагнули вперед и сняли труп с плиты. Когда грузное тело выносили из кухни в комнату, я отвернулся. Потом мы с Глисоном, так ни словом и не обменявшись, последовали за процессией.

Немного погодя к нам присоединился мистер Уошберн; колени у него еще дрожали. Не дожидаясь приглашения, он плюхнулся в кресло, стараясь не смотреть на тело Майлса Саттона. Того положили на носилки в центре комнаты. Детективы ловко двигались вокруг, осматривая комнату и делая фотоснимки.

Глисон закурил сигару и посмотрел на нас.

— Так… как это случилось? — тихо спросил мистер Уошберн.

— Теперь все дело рухнет, — процедил Глисон, яростно жуя сигару.

— Бедный Майлс…

— Это кажется совершенно бессмысленным.

— Инспектор, не могли бы вы… пожалуйста, набросьте что-нибудь на него.

— Вам совершенно не обязательно на него смотреть, — отрезал Глисон, но сделал жест в сторону одного из детективов, тот нашел простыню и прикрыл тело.

— Так уже лучше, — вздохнул мистер Уошберн.

— Сегодня вечером мы собирались его арестовать, — сокрушался Глисон. — Такое великолепное было дело… даже несмотря на то что все отказались с