«Секс, деньги и крупная рыба… – подумал я, проснувшись. – Примитивный старина Гарри был бы настоящей находкой для Фрейда». Стало ясно, что на остров Большой Чайки я отправлюсь при первой возможности.

Сезон подходил к концу. Фред Коукер организовал для меня обычный рыболовный заказ, без всяких скидок, а обернулось все кислее кислого. Прибыли клиенты – два толстых, дряблых немецких промышленника в сопровождении упитанных жен в бриллиантах. Я расстарался и вывел их на рыбу.

Первым попался крупный черный марлин, но клиент сплоховал – застопорил катушку, прежде чем тот созрел и перебесился. Рыба стащила необъятную немецкую задницу с кресла, и не успел я вмешаться, как мое фибергласовое удилище ценой триста долларов переломилось, будто спичка.

Его приятель упустил двух приличных рыб, а после, пыхтя и потея, три часа выуживал молоденького марлинчика. Когда дело дошло до багра, у меня рука не поднималась: с таким «трофеем» стыдно было показаться на Адмиралтейской пристани. Мы сфотографировались на борту «Плясуньи», и я тайком пронес завернутый в брезент улов на берег – как и Фреду Коукеру, мне приходилось заботиться о своей репутации. Немец, в восторге от собственной удали, отвалил лишних пятьсот долларов в мою корыстолюбиво подставленную длань. Я тут же на тысячу баксов приврал, сказав, что ему достался великолепный экземпляр. Скупиться не в моих правилах.

Мы сняли рыболовную оснастку, почистили, густо смазали желтоватым топленым салом и убрали подальше – дожидаться следующего сезона. На бункерном терминале втащили «Плясунью» на стапель и всерьез занялись повреждениями корпуса, залатанного на скорую руку по возвращении с Пушечного рифа.

После покраски сверкающую глянцем лодку спустили на воду, отогнали на стоянку и методично принялись за надпалубную часть – шкурили и шлифовали наждаком, покрывали лаком, проверяли электрооборудование, что-то подпаивали, где-то меняли проводку.

Спешить было некуда. До прибытия следующих фрахтовщиков – экспедиции морских биологов из канадского университета – оставалось три недели.

Жара тем временем спала. Чувствовал я себя не хуже прежнего, почти каждую неделю обедал у президента и всякий раз в подробностях рассказывал о схватке с Гатри и Мейтерсоном. Президент Биддл знал историю наизусть от начала до конца и, если я что недоговаривал, тут же меня поправлял. В заключение он всегда просил показать присутствующим шрам, и мне приходилось расстегивать белую накрахмаленную рубашку прямо за обеденным столом.

Это были тихие, спокойные дни. Островная жизнь мирно текла своим чередом. Питер Дейли на Святую Марию не вернулся, и шесть недель спустя Уолли Эндрюса назначили исполняющим обязанности инспектора и начальника полиции. Одним из его первых распоряжений мне возвратили карабин «Фабрик националь».

Заскучать не давала дразнящая мысль о скором возвращении на остров Большой Чайки. В предвкушении этого дня я развлекался, гадая, что же скрывается в его мелких прозрачных водах.

Как-то в пятницу вечером наш экипаж завершал трудовую неделю в баре «Лорда Нельсона». К нам присоединилась Джудит – под ее влиянием Анджело не напивался до злобного отупения, да и девицы на нем больше не висли.

Мы с Чабби только-только затеялись спеть дуэтом, и он уже на несколько тактов отстал, как вдруг за наш столик подсела Мэрион. Одной рукой я обнял девушку за плечи, другой поднес к ее губам свою пивную кружку и так отвлекся, что намного опередил Чабби.

Мэрион работала телефонисткой на коммутаторе отеля «Хилтон». Небольшого роста, с плоским широконосым личиком и длинными, прямыми черными волосами, она была хорошенькой и очень сексапильной. Это ее Майк Гатри перепутал с боксерской грушей.

Наш с Чабби дуэт с грехом пополам завершился, и Мэрион наклонилась ко мне поближе.

– Кое-кто вами интересуется, мистер Гарри.

– И кто же?

– Она прилетела утренним рейсом и остановилась в отеле.

– Как выглядит? – заинтересовался я.

– Настоящая леди, очень красивая.

– Значит, в моем вкусе.

Я заказал для Мэрион пинту пива.

– Вы к ней сейчас отправитесь?

– Если ты рядом, Мэрион, всем остальным красавицам придется подождать до завтра.

– Ох, мистер Гарри, вы меня смущаете. – Она хихикнула и придвинулась поближе.

– Гарри, – заявил Чабби, сидевший по другую сторону от меня, – хочу сказать, чего никогда не говорил. – Он приложился к кружке и со слезами умиления на глазах продолжал. – Люблю я тебя, Гарри. Больше родного брата.

Я приехал в «Хилтон» за несколько минут до полудня. Из кабинки за регистрационной стойкой, не снимая с шеи наушников, вышла Мэрион.

– Ждет на террасе. – Она указала в конец просторного холла, декорированного в псевдо гавайском стиле. – Блондинка в желтом бикини.

Девушка лежала на пляжном топчане и читала журнал. Видел я ее со спины, потому в глаза бросилась копна светлых волос, густых и блестящих, начесанных у корней львиной гривой, а дальше ниспадающих искрящимся золотистым каскадом.

Услышав шаги по мощеному полу террасы, незнакомка оглянулась, сдвинула солнечные очки к темени и поднялась мне навстречу: миниатюрная, мне по грудь, в крохотном бикини, открывавшем плоский живот с глубокой впадиной пупка. Тронутые загаром прямые плечи, небольшая грудь и тонкая талия; красивые стройные ноги, маленькие ступни в открытых сандалиях, ярко-красные ногти. Изящной рукой девушка поправила прическу. Лицо сильно накрашено, но макияж наложен на редкость умело – кожа мягко светится перламутром, нежно розовеют щеки и губы. Длинные искусственные ресницы и тени на подведенных веках придают глазам экзотический восточный шарм.

«Осторожно, Гарри!» Внутренний голос настойчиво советовал держать ухо востро, и я почти что послушался. Мне не раз доводилось иметь дело с подобными дамами – ласково мурлычущими, хитрыми, злобными кошками: на память остались шрамы в душе и на теле. Впрочем, опасность с привлекательными женскими формами старину Гарри никогда не останавливала – чего не было, того не было. Я прищурил глаза, озорно, по-мальчишески улыбнулся – от этой улыбки они сразу заводятся – и храбро шагнул вперед.

– Привет, я – Гарри Флетчер.

Она оглядела меня с ног до головы – все шесть футов четыре дюйма, – оценивающе задержала взгляд на лице и оттопырила нижнюю губу.

– Привет! – Голос хрипловатый, с придыханием и заученными интонациями. – Меня зовут Шерри Норт, я – сестра Джимми Норта.

* * *

Прохладным вечером мы сидели на веранде бунгало. Огненные краски заката в небе над пальмами постепенно бледнели.

Шерри пила коктейль с джином, фруктами и льдом – один из моих фирменных рецептов для совращения женщин. На ней было нарядное платье в восточном стиле: без пояса, с широкими рукавами. На фоне заходящего солнца сквозь тонкую, струящуюся ткань просвечивали контуры тела. Мысли о том, надето ли что-нибудь под платьем, а также позвякивание льда в стакане отвлекали от письма, врученного мне в качестве верительной грамоты. Джимми Норт написал его за несколько дней до гибели. Я узнал почерк, да и стиль был вполне в духе славного, жизнерадостного парня. Позабыв о присутствии его сестры, я углубился в чтение – и окунулся в прошлое. В длинном, восторженном послании, отправленном как бы близкому другу, Джимми намекал на цель поездки, на возможность успешного исхода и на богатое, счастливое, беззаботное будущее.