Дилан друг Алекса, они выросли вместе. Мы общались и общаемся. Почему ты так реагируешь? – Спрашивает она.

– Тебя интересует, почему я выпил? Правда? Да потому что в трезвом состоянии я бы уже расколол ему череп за то, как он прижимает тебя к себе. За его похотливый взгляд и просто за то, что он посмел к тебе прикоснуться. Ты моя и только. И больше никто не смеет к тебе прикасаться. – Кричу я, наверное, слишком громко, потому что Оливия делает два шага назад.

Я обхожу ее и иду дальше. Нью-Йорк горит огнями, а я стараюсь успокоиться. Захожу в переулок, подхожу к стене и бью в нее кулаком. Потом еще раз. Костяшки пальцев начинают болеть, я чувствую, как по кисти стекает что-то теплое.

– Что ты делаешь? – Слышу я голос своей девушки. – Если ты считаешь так, то почему ты не уверен во мне? Разве я давала ему повод?

Она подходит ко мне и осматривает мою руку. В ее глазах я вижу испуг.

– Я устал. Я устал от всего, от постоянного контроля своих эмоций, от постоянной слежки за тем, что я скажу, что я сделаю, о чем подумаю, и какие будут последствия. Я устал от того, что мое прошлое всегда гонится за мной, и я контролирую себя изо всех сил, а ты на моих глазах обнимаешься с каким-то Диланом, другом детства. Так почему я должен быть уверен в тебе? Почему? – Я кричу на нее, не в силах совладать с собой.

– Потому что я люблю тебя. – Говорит Оливия.

Она смотрит на меня, и я чувствую, как алкоголь моментально перестает действовать, я начинаю трезветь.

– Что ты сейчас сказала?

– Я люблю тебя, Картер. Но не вздумай обнимать меня, твоя рука вся в крови, еще испачкаешь мне платье. – Говорит она.

Я не знаю что ответить. Всегда думал, что я не способен любить, для меня любовь – это когда ты принадлежишь кому-то целиком и полностью. Я не готов принадлежать ей, но очень хочу, чтобы она принадлежала мне. Обычно, после того, как девушки говорят мне про любовь, я начинаю испытывать ее. Стейси не выдержала испытаний, и мы расстались. Аманда заявила на меня в полицию. Хотя Аманда единственная девушка, которую я любил. Считал, что любил.

– Я не вернусь обратно. Переночую в гостинице. – Говорю я.

Понимаю, что сейчас начинаю рушить наши отношения, но я не умею по-другому. Если я останусь с ней, то окажусь в ее власти, а сказав три заветных слова, отдам ей всего себя. Нет, мне этого не нужно. Такие серьезные отношения меня не интересуют. Либо она примет мои правила, либо отправится по пути Стейси.

– Это все, что ты хочешь мне сказать? – Спрашивает брюнетка.

– Сегодня да. Я слишком пьян, чтобы совершать какие-то серьезные действия. – Отвечаю я.

– Картер, пожалуйста, поехали домой вместе. – Говорит она.

По ее щеке стекает слеза, я вытираю ее свободной рукой и смотрю ей прямо в глаза. Сейчас она такая красивая и беззащитная. Ее губы чуть распухли, нос покраснел и это четко бросается в глаза на фоне фарфоровой кожи. Мое сердце кричит, что тоже любит ее, а мой разум говорит, что любовь заканчивается очень плохо. Во всяком случае, для меня.

– Хорошо. Прости. За все. Мы поговорим об этом, но не сегодня. – Отвечаю я, и мы выходим из переулка.

Я ловлю такси, пока она поднимается и прощается со всеми. Проходит не меньше получаса, прежде чем она выходит ко мне.

– Мама была очень зла. Но завтра мы уедем. А еще я взяла несколько капкейков. – Говорит она, но я слышу грусть в ее голосе.

Я знаю причину, но просто не могу ответить на ее чувства взаимностью. Возможно, я чувствую тоже самое, хотя я уверен в этом, но сказать вслух я не готов.

Зайдя домой, мы поднимаемся в комнату для гостей. Оливия обрабатывает мне ссадины на руке, потом предлагает съесть по капкейку. Я вежливо отказываюсь, она съедает их все, а потом идет в душ. Включает воду, но даже через шум воды я слышу, как ее тошнит.

Через полчаса она выходит, ее лицо заплакано, а костяшки на руках снова ободраны. Она плакала из-за меня. Я обнимаю ее, придвигаю как можно ближе к себе и шепчу на ухо:

– Не плачь, мы поговорим об этом. Просто не сейчас.

Закрываю глаза и засыпаю.

Глава 14

Оливия

День Независимости, четвертое июля.

Я открываю глаза в больничной палате, в моей руке капельница. На кресле сидит мама, а возле дверей стоит полицейский.

– Что произошло? – Спрашиваю я у мамы.

– У тебя нервное истощение, пока что ты будешь лежать здесь. Надеюсь, завтра тебя отпустят, и состоится первое слушание по делу. – Отвечает она.

Впервые я вижу маму такой. Макияжа на ней нет, волосы собраны в хвост, а вместо привычного делового костюма на ней джинсы и пуловер.

– Все так серьезно?

– Да, Оливия. Все очень серьезно. Тебе нужно дать показания. Я поговорила с Мистером Эндрюсом, он будет твоим адвокатом. И завтра будет решено, отпустят ли тебя под залог, или же ты останешься в тюрьме на время суда.

Голова начинает кружиться, и я проваливаюсь в темноту.

Открываю глаза снова и вижу Мистера Гиллигана.

– Доброй ночи, Оливия. Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

– Я готова. – Отвечаю я.

– Ты должна понимать, что все, что происходит очень серьезно. Тебя обвиняют в убийстве и покушении на убийство. Если присяжные не оправдают тебя, то тебе грозит от двадцати пяти до пожизненного. Мама сказала, что стреляла не ты, но на твоих руках нашли следы пороха. Ты очень поможешь себе, если расскажешь, как все было на самом деле. Пока что ты единственная, кто может пояснить ситуацию.

– Что со Стейси и Картером? – Спрашиваю я, но детектив игнорирует мой вопрос.

– Когда вы впервые увидели Мисс Эдвардс?

– Кого? – Недоумеваю я.

– Мисс Анастейшу Эдвардс. Стейси. – Поясняет он.

Я задумываюсь. Начинаю перебирать в голове события прошлого года с первого дня приезда в университет. Голова работает плохо, но я стараюсь.

– В январе. – Отвечаю я. – Она ждала меня возле моей комнаты.

– Хорошо.

– Нет, я вспомнила. Впервые я увидела ее в канун Рождества. Она приходила к Картеру.

Канун Рождества.

Открываю глаза, и в голове всплывают обрывки вчерашнего вечера. Гнев Картера, наша ссора, он разбивает кулаки об стену и то, как я признаюсь ему в любви.

Говорю, что люблю его, а он молчит в ответ. Не понимаю,