«Кюбельваген», управляемый Матцем, медленно ехал вперед мимо развалин сельских домов. Гауптшарфюрер Шульце подозрительно осматривал каждое полуразрушенное строение, держа палец на спусковом крючке своего «шмайссера» и готовясь стрелять при любом неожиданном шорохе. Несмотря на то, что эсэсовцы находились на немецкой части фронта, у здоровенного гамбуржца все равно было очень неприятно на душе.

— Что с тобой, Шульце? — не выдержав, наконец поинтересовался сидевший рядом с ним фон Доденбург. — Мучают газы?

— Ну конечно же, нет, господин штандартенфюрер, — откликнулся Шульце. — Просто в таких случаях лучше перестраховаться, нежели поступить наоборот. Лично я совсем не желаю заехать в место расположения американцев!

— Неужели? — хохотнул фон Доденбург. — И ты хочешь сказать, что даже не желаешь получить от них тот настоящий кофе и те настоящие сигареты, которые они обещают в своих листовках, пачками разбрасываемых над нашими позициями?

— Они могут засунуть свой настоящий кофе и свои настоящие сигареты прямо в свои настоящие толстые задницы, — пробурчал Шульце.

«Кюбельваген» выехал на открытую местность. Над дорогой, которая, петляя, вела к высоте 239, царила тяжелая, давящая тишина, нарушаемая лишь далекими раскатами артиллерийской канонады. Они проехали то, что когда-то было сосновым лесом. Теперь от него ничего не осталось, равно как и от прятавшейся здесь германской походной колонны. Тут и там валялись перевернутые грузовики, опрокинутые и сожженные автомобили, разбитая бронированная машина, которая до сих пор ярко пылала. Везде также были разбросаны трупы солдат.

— О, будь я проклят, — протянул сидевший за баранкой Матц, — здесь достаточно жареного мяса, чтобы можно было прокормить весь вермахт в течение по меньшей мере недели!

— Не говори так, — бросил враз помрачневший фон Доденбург. Он сам был до глубины сердца потрясен видом обуглившихся трупов немецких солдат, валявшихся в ближайшей канаве. От нестерпимого жара их тела съежились до размеров детских. — Не забывай, эти несчастные совсем недавно были твоими же товарищами по оружию!

Они продолжили движение по направлению к высоте, угрожающе темневшей на фоне окрашенного в розоватый цвет неба. Шульце невольно сглотнул и облизал отчего-то пересохшие губы. Он тщетно пытался побороть дурные предчувствия, которые копошились в его мозгу, нутром чувствуя, что что-то тут не в порядке; ощущение надвигающейся беды никак не оставляло его. Но здоровяк никак не мог определить настоящий источник опасности.

* * *

Лейтенант Вертхайм спланировал засаду на узкой проселочной дороге, которая вела к Голгофе, очень тщательно, поместив своих людей в канавах, тянувшихся по обе стороны дороги. Оттуда они должны были обстреливать машину фон Доденбурга. На случай же, если эсэсовский полковник каким-то чудом избежит этого урагана пуль и попытается вырваться из засады, рванувшись назад, один из людей Вертхайма должен был положить поперек дороги связку гранат Хокинса. На эту связку машина фон Доденбурга должна будет обязательно напороться во время бегства. Вообще же Вертхайм считал, что, скорее всего, почувствовав опасность, фон Доденбург вильнет к обочине. «И там-то мои молодцы выдадут ублюдку то, что он заслуживает больше всего — хорошую порцию старого доброго американского свинца!» — поведал лейтенант Файну.

При этом Вертхайм понимал, что самым главным во всей этой операции для них будет — четко идентифицировать личность штандартенфюрера фон Доденбурга. Ведь от того, сумеют ли они убить этого офицера СС, зависел весь успех наступления «Большой красной единицы» на Аахен. Согласно полковнику Портеру из Управления стратегических служб, боевая группа СС «Вотан» под командованием Куно фон Доденбурга была единственной по-настоящему боеспособной частью во всем Аахене. Без нее вся система обороны города должна была надломиться, и тогда ребятам генерала Хюбнера уже не должно было составить особого труда взять его.

— Итак, как же мы поступим, Файн? — задал вслух вопрос лейтенант Вертхайм после того, как они выбрали место для засады. — Мне с тобой придется для начала точно идентифицировать личность этого ублюдка фон Доденбурга. Установить, что в машине едет именно он. Для этого я воспользуюсь вот этими приспособлениями. — Он указал на сигнал красного света и собственноручно сконструированный им дорожный жезл немецкого образца, которые он успел смастерить ночью на заброшенной ферме. — С помощью этих штук я остановлю нужную машину и проверю, кто в ней едет. Как только мы поймем, что в машине едет именно фон Доденбург, то дадим соответствующий сигнал нашим ребятам, а сами кинемся врассыпную. Я думаю, что после этого немцы попытаются пробиться влево или вправо от полосы дороги. Ты представляешь, что случится с ними после этого?

— Да, лейтенант, — кивнул Файн. — Им наступят кранты.

— Ты правильно думаешь, парень, — изрек его командир.

Но в действительности австро-американский лейтенант Дэвид Вертхайм просто не представлял себе, на что способны бойцы «Вотана».

* * *

Время в засаде тянулось бесконечно. Дважды объявлялась ложная тревога. В первый раз мимо американцев протянулась вереница старых кляч, на которых везли еду и боеприпасы для немецких солдат, находившихся в районе высоты 239. Лейтенант Вертхайм, Файн и остальные ясно видели силуэты немецких возниц в стальных шлемах на фоне темного неба. В этот момент лейтенанта охватило странное чувство — было так удивительно находиться столь близко от этих людей, которые совершенно не подозревали, что на них из темноты пристально смотрели глаза тех, кого они когда-то изгнали из своей страны и чье самое жгучее желание теперь было убить как можно больше фашистов. Таких, например, как они. Полчаса спустя мимо затаившихся в засаде американских добровольцев протарахтел мотоцикл. В нем сидел связной; Вертхайм ясно видел кожаную сумку для донесений на фоне его шинели. После этого все стало снова тихо.

Примерно в восемь часов, когда артиллерия со стороны расположения «Большой красной единицы» стала работать более интенсивно, лейтенант Вертхайм услышал, как где-то вдалеке на второй передаче едет машина. Очевидно, она преодолевала подъем на дороге. Вертхайм ткнул Файна локтем в бок:

— Это могут быть они. Предупреди всех ребят.

Сержант засунул два пальца в рот и издал пронзительный свист. Добровольцы тут же поползли к заранее выбранным позициям у кромки дороги, прячась за кустами. Боец, который должен был разложить на дороге гранаты, чтобы отрезать немцам путь возможного отступления, затаился наготове со своей связкой. Вертхайм стиснул рукоятку дорожного жезла немецкого образца в ставшей неожиданно потной ладони.

— Стой наготове с сигналом красного света, Файн! — скомандовал он. Странный спазм сжал горло лейтенанта.

— Понял, командир! — с готовностью откликнулся Файн.

Мотор автомобиля гудел все ближе и ближе. Сердце Вертхайма бешено подпрыгивало. Он сглотнул и приказал себе успокоиться. На мгновение это сработало, но затем сердце снова заколотилось сильно-сильно; лейтенант подумал, что даже Файн, сидевший рядом с ним, не может не услышать этих гулких ударов.