– Сегодня у меня премьера.

– Ты вроде справляешься.

Снова пораженный его тоном, я перевел на него взгляд. Он смотрел на Клару с каким-то странным выражением. Не так, как смотрел на нее я, но – если мне не почудилось – с долей симпатии и сожаления. Правда, всего краткую секунду.

– Значит, тренируешься? – снова хмыкнул он.

Но и это его хмыканье вышло каким-то натужным. Словно он неудачно пошутил, стараясь за шуткой спрятать что-то другое. Во всяком случае, сразу после этих слов его лицо приняло пугающе серьезное выражение. Я не понимал, что с ним происходит. И понятия не имел, что ему ответить.

Скажи я «нет», он разразился бы очередной издевательской тирадой. Скажи я «да», навлек бы на себя кучу новых вопросов. Приходилось тщательно взвешивать каждое слово.

– Пользуюсь случаем, – сказал я.

Такого ответа он явно не ждал. Кажется, раз в жизни мне удалось заткнуть рот своему братцу. Он промолчал, продолжая смотреть на нас с Кларой. Потом поднял глаза, устремив взгляд куда-то в конец коридора. У меня перехватило горло и странно сжалось все внутри. Я понял, что хочу продолжить с ним разговор, но не смог выдавить ни слова и тоже молчал, терпеливо дожидаясь, когда мать кончит ворковать с подругой.

– Ты с нами? – робко спросила она.

– Я…

– Ты же не собираешься здесь сидеть!

– Мне… Мне нужно все это переварить.

Я покосился на брата. Сильвен по-прежнему упорно смотрел в конец коридора. Там было всего одно окно, выходящее на улицу, но я сомневался, что его действительно интересует это окно или плывущие за ним облака. Похоже, он глубоко задумался. Мать уже говорила мне, что он все время над чем-то размышляет. Может, она и права, что верит в него. Что до меня, то мне никогда не удавалось поговорить с ним по-человечески.

– Ладно, как хочешь, – ответила мать. – Но ты спустишься с нами на лифте?

К счастью, я успел придумать способ, как остаться в больнице, чтобы об этом не узнал весь свет.

– Ты же знаешь, я обычно хожу по лестнице.

– А, да…

Я почувствовал ее разочарование, но, даже если бы я и впрямь хотел уйти, ответил бы точно так же. Мать грустно улыбнулась мне и толкнула инвалидное кресло, направляясь к палате. Ее подруга кивнула мне на прощание. Брат все так же смотрел в никуда.

Я стоял на месте, пока за ними не закрылись двери лифта. В голове у меня царил полный кавардак. Лифт тронулся, и с этим звуком во мне, словно в часовом механизме, сработал завод. Я через шапочку рассеянно погладил Клару по головке и двинулся к своей цели. Я уже различал картинку с горным пейзажем, приклеенную под двузначным номером палаты. Этот снимок я изучил до мельчайших подробностей и даже знал, где он был сделан, – покопался в интернете в прошлые выходные.

Одной рукой я взялся за дверную ручку, другую положил на дверь, чтобы ее толкнуть, и набрал в грудь побольше воздуха. У меня было тяжело на душе, но почему, я не знал и сам.

Новый голос. Лучезарный. Незапятнанный. Как только что выпавший снег. Как золотистая снежинка. Это был, наверное, самый восхитительный звук из всех, какие я слышала в жизни, – перемежаемый более низким, обладатель которого что-то тихо говорил. Радуга и снежинка… Непонятно, как они могли сосуществовать при одной температуре, но здесь, у меня в палате, они сосуществовали.

И тут меня озарило одно яркое воспоминание. Я ведь уже видела такое! Конечно, на леднике. Тогда всю ночь шел снег, и утром, когда в кристально-чистом небе взошло солнце, снег начал таять. Талая вода текла по извилистым промоинам в тающем льду, похожим на след змеи. Встретив на пути ледяной выступ, вода падала вниз небольшим каскадом, над которым, если смотреть с правильной точки, появилась радуга. Снег и радуга. Значит, так бывает.

Мне захотелось улыбнуться. Своему воспоминанию. Чудесному подарку, который сделал мне Тибо, принеся с собой это крошечное создание. Но секундой позже мой восторг сменился паникой. Все пропало. Тибо пришел с младенцем! Мой мозг в один миг составил и решил систему уравнений, описывающих эту ситуацию. Настроение тут же ухнуло под двадцатиметровый слой льда. Мне показалось, что я задыхаюсь.

Меня охватил дикий страх. Я снова почувствовала себя в ловушке, под июльской снежной лавиной. Снег сдавливал меня со всех сторон, и, как и тогда, я не могла даже крикнуть. В голове бушевал ураган, сердце рвалось на части. Последние десять ночей мне перестали сниться кошмары, но сейчас я переживала их наяву. Ужас в чистом виде.

Вдруг посреди этого урагана, откуда-то издалека, до меня донесся едва слышный за воем пронизывающего ветра новый звук. Я попыталась сосредоточиться на нем, придать ему цвет, текстуру, вкус, что угодно, лишь бы вырваться из темницы страха. Я сфокусировала внимание на этом звуке, стараясь отогнать воспоминания о своем падении, но, несмотря на все мои усилия, они возвращались, еще более пронзительные. Я мысленно закричала, призывая на помощь хоть кого-нибудь, и вдруг все стихло.

– Эльза! Эльза! Господи, да что с тобой?

Радуга покачнулась. Ее цвета стали расплываться. Тибо как будто обезумел от страха. Ребенок заплакал. Обрушившийся на меня шквал звуков, раздававшихся у самого моего уха, должен был меня прикончить, но он, напротив, меня совершенно успокоил. Я услышала равномерное тиканье часов, шорох своих волос и непрерывный шепот:

– Эльза, Эльза, Эльза…

Ребенок совсем раскричался, но вдруг наступила тишина.

– Прости, Клара. Я испугался за Эльзу. Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Вот умница.

Ребенок напоследок всхлипнул и умолк. Похоже, голос Тибо завораживал не только меня. Внезапно дверь палаты с грохотом распахнулась. Послышались быстрые шаги. Судя по всему, вошли двое. Дальше все понеслось с бешеной скоростью.

– А вы что здесь делаете?

Мой интерн. Изумлен и зол одновременно.

– Вы лучше Эльзой займитесь! – ответил Тибо. – А потом будем разбираться, что мы здесь делаем!

– Ребенок мне мешает, – возразил интерн.

– Я все равно не уйду, даже не просите!

– Доктор?

Женский голос. Очевидно, медсестра. Последние несколько секунд я слышала, как она чем-то шуршит у меня над головой.

– Да? – отозвался интерн.

– Несколько проводов отсоединились, но состояние стабильное, – сказала медсестра.

– Что?

– Повторяю: состояние больной стабильно.

– Вы хотите сказать, что с ней все в порядке? – вмешался Тибо.

– Вы неисправимы! – сердито бросил интерн.

– Ну, знаете! Ее сейчас свело такой судорогой, что я думал, она себе что-нибудь сломает! – Радуга в голосе Тибо окрасилась багровым. – И как я должен себя чувствовать?