– Успокойся, я полностью с тобой согласен. Хорошо, что ты уверен в своих парнях, но у меня остаются сомнения. Все-таки десять человек…

– С Васильевым одиннадцать.

– Значительное усиление! Все же одиннадцать человек против более чем шестидесяти, да на таком важнейшем направлении?..

– Ну, извини, второй отряд Стрельцов выслать к Зареченску не мог.

– Может быть, пока есть время, перевести к аэродрому еще одну группу? Скажем, подразделение Теплюка. Нацгвардию и сотню Лютого мы и своим отрядом остановим.

– Не получится, Сергей. Скрытно усиление Васильеву не перебросишь. Если каратели засекут дополнительные силы ополчения, да еще в тылу, то все направления перекроют, в первую очередь аэродром. Вот тогда Васильеву действительно не прорваться к целям. А что это будет означать?

Швец вздохнул:

– Не продолжай! И тебе, и мне предельно ясно, что будет означать применение противником тяжелой артиллерии и авиации.

– Тогда и ломать голову не стоит. Ребята задачу знают. Все добровольцы. Никто никого в диверсионные группы силком не затаскивал. Напротив, отбор серьезный выдерживали. Справятся.

– Мне бы твою уверенность.

– А ты верь, Сережа! За нами самое главное – правда! За нами люди, жизни которых зависят от того, как ополчение будет их защищать. Мы не имеем права на сомнения.

– Да, мы имеем только одно право – умереть.

– За людей, Сережа. Сколько уже наших парней погибло? Они стояли до конца. Так и мы должны вести себя.

Швец поднялся и заявил:

– Ладно, хватит дискутировать. Ты уверен в своих диверсантах, значит, я тоже в них не сомневаюсь.

– Вот это другое дело.

– У тебя связь с группами есть?

– Только на самый крайний случай. Во время боя. До штурма выход в эфир закрыт. Группам Теплюка, Желко и Слепненко – работа по обстановке, Васильеву начало атаки по красной ракете.

– Во время штурма ты должен находиться рядом.

– Конечно. Вместе со связистом. Хотя предпочел бы командовать группой Васильева.

– Знаю!

– Пойду пройдусь, побуду на воздухе. Душно у тебя здесь.

– Так окна забиты, вентиляция почти не работает.

– Тебе напольный вентилятор прислать?

– Нет! Ты мне лучше мэра пригласи.

– Без проблем.

– Совещание на час ночи.

– Помню! – Командир диверсионно-штурмового отряда вышел.

Вскоре в кабинет шагнул народный мэр города Вадим Сергеевич Коваленко и устало присел на стул. По его воспаленным глазам было видно, что он за последние сутки не спал.

– Ты так долго не продержишься, Вадим, – сказал Швец.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что не отдыхаешь.

– Когда, Сережа? Только что закончили работу с населением, многих будить пришлось.

– Все предупреждены об опасности?

– Практически все. Где-то двери не открыли, где-то, особенно в жилом секторе, уже устроились на ночь в подвалах. Немало пустых квартир. Но подавляющее большинство предупреждено и проинструктировано, что делать по сигналу тревоги. Поговорил с настоятелем храма. Отец Владимир обещал ударить в набат, как только раздадутся первые выстрелы.

– Это лишнее.

– Отец Владимир так не считает. Он выполняет свой долг.

– Ладно. Значит, с населением вопрос решен.

– Насколько это было возможно. Да, чуть не забыл, Лютый или Городич решили провести что-то вроде отвлекающего маневра, усыпить бдительность ополчения.

– В смысле?

Коваленко усмехнулся:

– В восемь часов мне на сотовый Шевченко позвонил.

– Бывший мэр?

– Он самый! Арсен Владимирович, который сейчас с депутатами прежнего горсовета в Каровске сидит.

– И что он хотел?

– Предложил встретиться. Сказал, мол, противостояние ни к чему хорошему не приведет. Он готов выступить в качестве посредника в переговорах с властью о том, чтобы Зареченск был разблокирован. Назначил встречу на десять часов утра.

– Когда, по планам той же власти, от города не должно остаться камня на камне?

– Вот именно.

– Надеюсь, ты не послал его на три буквы?

– Очень хотелось, но я же понимаю ситуацию. Не послал, на встречу согласился. Договорились, что буду ждать его у южного поста. Шевченко же заверил, что я могу смело выходить из города. Он, мол, все вопросы утряс с майором Городичем.

– А с Лютым?

– О том разговора не было.

– Сволочь этот Шевченко, паскуда, ведь наверняка знает, что сотня, нацгвардия и боевики Лютого готовят уничтожение города. Как его в мэры выбрали?

– А то ты не знаешь, как именно! Точно так же, как и депутатов горсовета. Кто фильтр в области прошел, денег больше других партийным боссам отбашлял, тот и получил теплое место. А Шевченко из столицы прислали. Там он в министерстве на каких-то махинациях попался, так его сажать не стали, отправили в почетную ссылку.

– Да, скотина!

– Везде так, Сережа!

– Было! У нас в новообразованной республике так не будет.

Коваленко покачал головой:

– Если продержимся и сумеем отстоять свою республику.

– Сумеем. Иначе зачем было начинать? Ладно, с этим понятно. Ты скажи мне, что с представителем ОБСЕ и журналистами?

– Журналистов предупредили, но ты знаешь, что это за народ. Они прятаться не будут, полезут на передовую, туда, где опаснее всего.

– Ладно, в конце концов это их работа. А Борух?

– Вацлав Борух не поверил в то, что формирования, подчиненные столице, решатся на губительный штурм. Он сказал, что все это провокация.

– Тогда отправь его в третий отряд, пусть сам посмотрит на «провокацию».

– Да он уже там. На КП Воронцова.

– И что делает?

– Спит!

– Ну и пусть спит, пока Городич с Лютым не разбудят. Давай-ка и ты пойди поспи!

– Слышал, ты в час соберешь совещание?

– Ты свое дело сделал, теперь очередь за нами, так что отдыхай.

– Хорошо, но здесь, в штабе.

Швец улыбнулся:

– Дома-то с женой лучше.

– Дома лучше, но там не усну. В общем, буду в кабинете председателя городского совета.

– Как хочешь.

Коваленко ушел. Швец решил позвонить жене. Сама она так и не связалась с ним. Он достал сотовый телефон, нашел в памяти нужный номер и нажал кнопку вызова.