— Ах, моя красавица Илзбет, мы можем заниматься этим где угодно, да и разных интересных способов найдется немало. Буду счастлив показать их тебе.

С того дня, как она впервые вошла в эту комнату, вид у Саймона стал куда менее грустным и озабоченным. Она не станет напоминать ему, что неопределенное будущее вряд ли позволяет строить подобные планы. Вместо этого она крепко обняла его и поцеловала. Пока можно радоваться, что ей нашлось место в его мечтах о будущем.

— Как вам кажется — сможем ли мы испытать один из этих интересных способов в нашей старой доброй постели в следующий раз? — спросила она.

Саймон рассмеялся, подхватил ее на руки и понес в их спальню.

— Доброе утро!

Илзбет сонно улыбнулась. Саймон говорил, касаясь губами ее шеи, и коже было щекотно от его теплого дыхания.

— Уже утро? Так скоро?

— Да, и ты должна помочь мне в очень важном деле — должным образом приветствовать наступление нового дня.

Обвив его шею руками, Илзбет с радостью встретила его поцелуй. Сегодня утром Саймон выглядел моложе и не таким серьезным, как обычно. Ей очень хотелось научить его больше любить жизнь и радоваться каждому новому дню.

Илзбет знала, что ей следовало бы покаяться в грехе, понести наказание и потом держаться от Саймона как можно дальше. Она также знала, что не станет этого делать. Что греховного в ее отношениях с Саймоном? Она не чувствовала за собой никакой вины. Любовь влекла ее в его объятия, в его постель. Любовь не может быть грехом. Илзбет была уверена — ее родные сказали бы то же самое.

— Не думаю, что это очень благопристойно, — сказала она восхищенно, когда он поцеловал ее в грудь.

— Но это наилучший способ разбудить мужчину.

Илзбет рассмеялась, но его поцелуй заставил ее замолчать, и она отдалась страсти, которую он разжигал в ней с поразительной легкостью. Ее последней четкой мыслью перед тем, как их тела соединились, было — удивительно, что Саймон еще не заметил, как они хорошо подходят друг другу.

* * *

Саймон был полностью одет и готов отправляться к королю. Во всем теле разливалось приятное довольство. Он задержался возле постели, глядя на спящую Илзбет. Она лежала на животе, спутанные волосы закрывали лицо. Было ошибкой сделать ее своей любовницей, но и прекратить их отношения он был уже не в силах, даже если семья Илзбет задумает его за это четвертовать. Он не мог без нее обойтись, и это его пугало. Главное было то, что Илзбет принесла радость в его жизнь, радость, которой он не знал столько лет.

Но что он знал о том, как удержать такую женщину, как Илзбет? Благовоспитанную дочь лэрда, которая росла в большой и любящей семье? Что он может ей предложить, чтобы она захотела остаться с ним после того, как не станет опасности, угрожающей ей сейчас? Он доверенное лицо короля, но все может измениться, стоит ему сделать хоть один неверный шаг или сказать не то слово. Больше нет даже клана, который он мог бы назвать своим. Конечно, он мог воспользоваться своими деньгами и купить небольшое имение. Но он не знал, как сделать его прибыльным, чтобы обеспечить Илзбет те условия, к которым она привыкла. Честнее всего отправить ее назад к родным, как только минует опасность, но это разобьет ему сердце.

Саймон покачал головой — что за сентиментальный вздор! Он нежно поцеловал Илзбет в плечо на прощание и вышел из спальни. Он предупредил ее, что король требует его к себе. У него было стойкое ощущение, что зовут его совсем не для того, чтобы поблагодарить за усердный труд. При дворе ходили слухи, ставящие под сомнение его честность, а король отнюдь не слеп и не глух. Шагая по улице, Саймон пытался придумать ответы на вопросы, которые, как он был уверен, ему зададут.

К тому времени, как его провели к королю, Саймон уверился, что сумеет успокоить королевский гнев или подозрения, вызванные слухами. Но одною взгляда на рассерженного монарха оказалось достаточно, чтобы усомниться — не слишком ли он уверен в своей безопасности. Похоже, он пропустил мимо ушей какую-то сплетню, куда более опасную, чем те, что слышал. Вот, значит, как: его вызвали на допрос, потому что сомневались в его честности. И это после стольких лет безупречной службы! Саймон едва сдерживал гнев.

— Мне не нравятся слухи, которые до меня доходят, Саймон, — заявил король.

— Сплетни при дворе дело обычное, ваше величество, — ответил Саймон.

— Но не такие, которые заставляют меня думать, что человека, который олицетворял собой правосудие, подкупили!

— Таких сплетен я не слышал, сир! — воскликнул Саймон.

Внутри его клокотала ярость.

— Не слышали? А говорят, вы очень близки с семейством Мюррей, с кланом, который запятнал себя родством с этими предателями, Армстронгами из Эйгбаллы. Говорят, что женщина, убийца Йена, свободно разгуливает по городу, а вы, кажется, не в состоянии её найти. Я вспоминаю, как вы дважды покидали мой двор ради того, чтобы помочь Мюрреям, которых обвиняли в убийствах. Что, по-вашему, мне думать? Этого достаточно, чтобы сомневаться в вашей беспристрастности и способности встать выше дружбы.

— Ваше величество, я действительно помог оправдать и Джеймса Друммонда, и Торманда Мюррея. Не стану отрицать. Могу лишь поклясться честью, что сам привел бы их на эшафот, если бы выяснилось, что они виновны в том, в чем их обвиняли.

Король смотрел на него, прищурив глаза, и Саймон понимал — король тщательно взвешивает его слова, точно сомневается в нем. Возможно, гнев все-таки чувствовался в его голосе.

— Я найду того, кто убил вашего кузена, и того, кто замышляет недоброе против вас. Даю слово. Кто бы ни оказался — он или она будут доставлены к вам для совершения правосудия.

Вздохнув, король потер висок. Очевидно, разговор был неприятен и ему самому.

— Почему же, Бога ради, эта женщина разгуливает по городу, переодевшись монашкой?

— Не разгуливает. — По крайней мере в данный момент, надеялся Саймон, вознося молитву, чтобы так и было. — Один человек видел какую-то монашку. Он настаивает, что это была Илзбет Армстронг, и теперь она всем мерещится на каждом углу, в каждом переулке. Не думаю, что Илзбет Армстронг в городе, но мои люди ее ищут.

— Люди видели, как в город въехала монахиня с двумя детьми, а еще говорят, что видели вас с двумя детьми, причем вы заявляли, что они ваши.

Саймон выругался про себя. Кто-то видел, как они приехали. Единственное, что утешало — из слов короля было ясно, что тот, кто заметил Илзбет, не видел, как она вошла в его дом, да и к детям не приглядывался. Кто бы ни был этот распространитель слухов, он явно пытался связать его и Илзбет, чтобы прибавить ему забот. Тогда, глядишь, будет не до поисков настоящих изменников!

— Мужчина, с которым я тогда поссорился, пытался увести с собой маленькую девочку. Ее брат и какая-то служанка хотели ему помешать. Я сказал, что дети мои, чтобы он отстал. Этот человек хотел взять девочку отнюдь не из добрых побуждений, сир. Если это были те же самые дети, которых привезла монахиня, они мне ничего об этом не сказали. Служанка убежала по делам — дети были не ее. Я узнал, кто их горе-отец, который выгнал их из дому; он живет в нашем городе. Я обязательно спрошу их про монахиню. Моя экономка, Старая Бега, взяла детей под свое крыло, поэтому сейчас они находятся в моем доме.