— Ну что, Папазян, если жить не надоело, выкладывай, где отсиживаются твои дружки…

В ресторане было шумно и накурено. Кондиционеры работали паршиво, поэтому за несколько минут пребывания в помещении одежда успевала пропитаться запахом табака. Между столиками шустро сновали официанты, разнося выпивку и еду.

Коротков пребывал в раздумьях, периодически поглядывая на свои «ролекс». Он размышлял, ехать ли ему после встречи с Орбели домой или позвонить жене и сообщить, что он задерживается, а самому поехать в сауну со своей секретаршей. Второй вариант ввиду стрессовой недели представлялся ему более предпочтительным. Коротков понимал, что, если вернется домой, его начнет пилить жена, выклянчивать деньги на хозяйство и на свои нужды. Коротков уже понял, что ее нужды имеют тенденцию к постоянному увеличению, и если он будет потакать ее прихотям, то, кто его знает, может и разорится. Или, может, она догадывается, что он ей изменяет, и потому старается быть такой вредной?

Коротков занял столик в углу, откуда открывался отличный обзор. Он мог оставаться незамеченным, наблюдая за тем, что происходит в ресторане. Орбели где-то задерживался, и это очень не нравилось Короткову. Он чувствовал, что таким образом Орбели пытается его унизить, показать, что он всего лишь политическая марионетка, которой нетрудно управлять, дергая за те или иные ниточки.

К тому же Коротков был зверски голоден, он жадно вдыхал запахи еды. Он уныло пил вино из бокала и ждал Орбели. Конечно же, тот, как и полагается в таких случаях, вежливо извинится и спишет все на пробки, как будто у Короткова только и есть цель в жизни, что ждать Орбели в ресторане. У него, между прочим, много других важных дел. Все-таки он участвует в предвыборной кампании, и поэтому занимается благотворительностью, дает интервью на радио и на телевидении, выступает на встречах с избирателями, обещая им всевозможные блага и кардинальное улучшение жизни, а это, знаете ли, непросто, учитывая культурный уровень электората.

При воспоминании о своем электорате Коротков брезгливо и вместе с тем болезненно поморщился. Неужели эти плюгавые дураки думают, что ради их интересов он будет стелиться ковром? Как же его достали старухи с целыми петициями от своих дворов! А ему, Короткову, нужно все слушать, улыбаться, как заведенному болванчику, вежливо отвечать и говорить всякие любезности, когда он в жизни бы не слушал этих идиотов…

Орбели опоздал ровно на двадцать пять минут. Он заметил Короткова и помахал тому рукой. Коротков, раздраженный донельзя, ограничился кивком.

— Извини, задержался, — коротко сказал Орбели, усаживаясь на стул.

— Мог бы предупредить, — сухо заметил Коротков, глядя куда-то в сторону. Он дулся на Орбели, из-за которого полчаса проторчал в ресторане голодным.

— Большой город. Пробки, — добродушно улыбнулся Орбели, мол, инцидент уже исчерпан.

Орбели извлек из пиджака конверт и положил его перед Коротковым.

— Это вторая часть того, что я обещал для твоей предвыборной компании.

— Мне понадобится несколько дней для обналички, — сказал Коротков. — И еще, у меня возникли проблемы с бывшим сотрудником. Он пытается помешать мне.

— Каким образом? — лицо Орбели сделалось кислым, словно он только что съел лимон или выпил флакон шампуня.

— Это неважно. Я сделаю все, чтобы решить эту проблему, но я не могу выполнить все его условия. Мне нужны деньги.

Орбели довольно ухмыльнулся.

— А я уже решил, что у тебя появилась аллергия на мои пожертвования. Что ж, я добавлю.

Орбели снова полез в свой пиджак и, как заправский фокусник, извлек оттуда еще один конверт.

— Спасибо, — Коротков любезно улыбнулся, точно так же, как и на встрече со своими избирателями, хотя, чего уж скрывать, его тошнило от Орбели.

— Но тебе нужно еще больше, — тактично намекнул Орбели, словно желал поделиться с Коротковым в случае надобности всем своим состоянием.

Коротков, как человек предусмотрительный, всегда брал деньги с запасом. Все равно Орбели не узнать, куда он их потратит и в каком количестве. А такими нехитрыми маневрами можно значительно улучшить свое благосостояние. К тому же Орбели ничем не рискует, в отличие от него, Короткова, которому приходится участвовать в грязных закулисных играх и общаться с людьми, с которыми он никогда бы в жизни не общался. Но раз этого требовала политическая борьба, то Коротков был готов на все что угодно, лишь бы занять пост президента.

— Так получилось, что я хочу попросить тебя об одолжении. Я выпишу еще один чек. Он будет направлен небольшому исследовательскому институту. И мне нужно, чтобы на эту сумму был основан анонимный исследовательский грант.

— На какого рода исследования?

— Поведенческие факторы изменения демографических схем. Вся информация должна направляться напрямую ко мне. И никакой огласки.

— Все будет сделано, Артур, — заверил Коротков Орбели. — В наилучшем виде.

Махнув рукой, Коротков подозвал официанта. Орбели поднялся.

— А как же ужин? — не смог сдержать своего удивления Коротков.

— Извини, Володя, нужно ехать.

«Мудак! Решил меня лажануть! Хорошо, хорошо, посмотрим, что потом будет. Я не собираюсь быть твоей шавкой на побегушках. Я умею играть и выигрывать», — взбесился Коротков. Он деланно улыбнулся.

— Счастливого пути!

Орбели пожал ему руку и ушел. К Короткову подошел официант и принял заказ.

«Негодяй! Подонок! — кипел Коротков, все еще не в состоянии оправиться от нанесенного ему оскорбления. — Я ему не проститутка, чтобы меня можно было купить за деньги! Он ответит за все! В конце концов, он мне тоже многим обязан, иначе я бы не прикрывал его грязный зад! Он вляпался во все это дерьмо, а подчищать мне! Я бы посмотрел, как он получил бы себе эти участки под строительство без меня!»

Коротков плотно поужинал и выпил полбутылки красного вина, он немного успокоился, по крайней мере, уже не фонтанировал эмоциями и не выстраивал в голове планы мести Орбели, из которых он неизменно выходил победителем.

Около ресторана его уже ждал черный тонированный «мерседес» с молчаливым шофером, который, изучив за долгое время совместной работы повадки своего шефа, мог в течение минуты безошибочно определить, в каком настроении находится Коротков.

Дул прохладный ветер, поэтому Коротков запахнул пальто и торопливо спустился по ступенькам к машине. Шофер предусмотрительно вышел из машины и открыл дверцу. Короткову каждый раз это доставляло удовольствие. Он чувствовал себя тогда не хуже Сильвио Берлускони. Действительно, а чем он его хуже? Другие масштабы, но все же… Короткову страшно было подумать, как сложилась бы его жизнь, если бы осталась советская власть. Нет, он бы не нищенствовал, но все же ему недоставало бы многих преимуществ, которые дает политику пресловутая и уже набившая оскомину западная демократия, мерило общественной справедливости…