Мнение издателя и журналиста Ф. В. Булгарина:

Барклай-де-Толли создан был для командования войсками. Фигура его, голос, приемы, все внушало к нему уважение и доверенность. В сражении он был так же спокоен, как в своей комнате или на прогулке. Разъезжая на лошади шагом, в самых опасных местах он не обращал внимания на неприятельские выстрелы и, кажется, вполне верил русской солдатской поговорке: пуля виноватого найдет. 3-й Егерский полк обожал своего старого шефа, и кто только был под его начальством, тот непременно должен был полюбить своего храброго и справедливого начальника [132. С. 7].

К сожалению, как нередко бывает, «уникальное, неповторимое явление» оказалось почти бесполезным. По крайней мере с военной точки зрения. Ко всему прочему, Барклай-де-Толли «на обратном пути ощутил лихорадочный жар и озноб и свалился в сани, под медвежью полость. Дали о себе знать и боли в руке: его привезли в Васу уже совершенно больным» [8. С. 237].

А 19 (31) марта в Або прибыл Александр I и повелел прервать заключенное со шведами перемирие. Просто императору показалось, что, когда русские войска покинули шведскую территорию, новое шведское правительство начало выдвигать неприемлемые для России условия мира. В связи с этим Александр приказал корпусу графа П. А. Шувалова вновь вступить на территорию Швеции с указанием ему и Барклаю-де-Толли, «чтобы они отнюдь не переставали свои действия, хотя бы парламентеры к ним и были присланы» [103. С. 568].

Опять возобновилась эта всем уже порядком надоевшая война…

Не успел Михаил Богданович поправиться, как им было получено сразу несколько извещений.

Во-первых, он, «покрыв себя славой в обе кампании, а особливо переходом Ботнического залива через Кваркен, удостоился особенных монарших милостей — 20 марта 1809 года был он пожалован генералом от инфантерии» [141. С. 133].

Во-вторых, 29 мая, он был назначен на должность главнокомандующего русской армии в Финляндии вместо Б. Ф. Кнорринга, уволенного на покой.

В-третьих, в тот же день, 29 мая, Михаил Богданович был назначен генерал-губернатором, то есть получил «власть неограниченную во всей Финляндии» [103. С. 568].

* * *

Безусловно, возвышен Михаил Богданович был за дело, тем более что давно уже пользовался благосклонностью Александра I. В частности, еще в феврале 1808 года император писал графу А. А. Аракчееву:

«Слава Всевышнему! Кажется, должно весьма довольну быть. А Барклай-де-Толли час от часу мне более нравится» [103. С. 563].

Наглядным показателем этой благосклонности служит число приглашений отобедать вместе с императором: их у Барклая-де-Толли до 1806 года включительно не было, но зато в 1807 году таких приглашений уже было 12, а в 1808 году — 38 [103. С. 719].

И тем не менее…

Подобный «прыжок» Барклая-де-Толли по служебной лестнице — всего за два года из генерал-майоров в «полные генералы» — «сразу же вызвал у многих обойденных генералов волну недоброжелательства и озлобленности, которая сопровождала Барклая до самого конца жизни» [8. С. 238–239].

Поясним. В 1809 году в русской армии насчитывался 61 генерал-лейтенант. В этом списке Михаил Богданович занимал лишь 47-е место по старшинству производства, а это значило следующее: когда император пожаловал его в генералы от инфантерии, обойденными оказались 46 человек. Все они сочли себя незаслуженно обиженными и начали возмущенно обсуждать «выскочку Барклая» — некоторые даже в знак протеста подали прошение об отставке, и «конфликт был еле улажен после вмешательства Александра I» [132. С. 8].

Понять этих людей, в принципе, можно. К понятию «старшинства» в тогдашней армии относились весьма щепетильно. Конечно, мало кто рисковал высказываться против стремительных карьерных взлетов царских фаворитов, но ведь Барклай-де-Толли к таковым явно не относился, и его недавние боевые товарищи просто не могли принять подобную, как им казалось, несправедливость.

Возмущенному, как и другие, генерал-лейтенанту Д. С. Дохтурову — он был чуть младше Михаила Богдановича по возрасту, но генерал-лейтенантом стал еще в 1799 году — император даже послал письмо следующего содержания:

«На войне возможности проявить себя не выбираются: не всем предоставляется один и тот же благоприятный случай в одно и то же время. Но когда военные обстоятельства таковы, что кто-то имеет возможность совершить выдающийся поступок, было бы несправедливым для всей службы наградить такой поступок продвижением, основанным только на старшинстве. Поэтому я и сделал правилом никогда не принимать во внимание такие соображения» [8. С. 240].

А Барклаю-де-Толли император написал:

«Призвав вас к командованию Финляндской армией, я руководствовался лишь чувством справедливости и уважения к вашим военным дарованиям и личным качествам» [8. С. 240].

К счастью, благородный и чуждый интриг Барклай-де-Толли не обращал на происходящее вокруг него никакого внимания и оставался вторым после императора человеком в Финляндии до января 1810 года.

Война продолжалась, и императору Александру I нужно было подтверждение закрепления Финляндии за Россией.

Когда Барклай-де-Толли стал главнокомандующим русской армии в Финляндии, она насчитывала около 40 тысяч человек. Едва вступив в командование, он получил «строгий указ государя не прекращать войны со Швецией» [5. С. 325]. После этого часть войск он направил в район шведского города Умео, где находился граф П. А. Шувалов с отрядом в пять тысяч человек. На этот раз полки шли не через Кваркен, а обходным путем — по берегу Ботнического залива.

В это время командующим шведскими войсками на севере страны был назначен генерал Георг-Карл фон Дёбельн. Прибыв в Умео, он «прибег для задержания русских к прежней уловке. Он обратился к графу Шувалову с предложением переговорить о перемирии. Шувалов отправил письмо Дёбельна главнокомандующему Барклаю-де-Толли и приостановил наступление» [150. С. 354–355].

Естественно, Михаил Богданович отверг перемирие и распорядился, чтобы П. А. Шувалов угрожал противнику ведением войны в самой Швеции. Но, к сожалению, распоряжение это опоздало, и граф, не дождавшись ответа, заключил со шведами предварительную конвенцию.

«Ошибка, допущенная Шуваловым, существенно отразилась <…> на ходе всей кампании. Оставив командование корпусом, Шувалов сдал его старшему после себя генерал-майору Алексееву. Последний занял Умео, а затем продвинул передовые части к южным границам Вестерботнии, заняв отдельными отрядами ряд пунктов на побережье Ботнического залива» [150. С. 354–355].

* * *

Если в качестве главнокомандующего Барклай-де-Толли мог мобилизовать весь свой многолетний военный опыт, то в области гражданской администрации все обстояло значительно сложнее. Причиной тому была «неопытность в делах гражданских, связанных с множеством ведомств, с которыми Барклаю не доводилось вступать в сношения» [8. С. 241].