– Ну, что такое? – недовольно проворчала я.

Убеждена, что даже от жрецов беспечного старого Чангеша не требовалось выражать удовольствие, когда их будили поутру, причем гораздо ближе к полудню, чем меня сейчас.

– Мне нужно во Дворец, а тебе следует появиться в библиотеке. И еще. Если мы хотим вырвать Нарайяна и девчонку прямо из-под носа у Серых, нужно поторопиться с планом.

Что же, все верно. Но это не значит, что я должна быть в восторге.

Все мы, живущие в комплексе До Трана, включая его самого, как всегда, позавтракали вместе. Отсутствовали только Тобо и матушка Гота. Но они в обсуждении участия все равно не принимали бы.

Так же, как и те, кто находился снаружи – Тени все еще бродили по городу.

– Мы разработали отличный план, – заявил Одноглазый, напыжившись от гордости.

– Не сомневаюсь, что все ваши идеи одна гениальнее другой, – ответила я, забирая свою долю – чашку холодного риса, манго и чашку чая.

– Сначала Гоблин напялит наряд дервиша и отправится туда. Потом пойдет Тобо…

– Доброе утро, Адо, – рассеянно пробормотала я, когда сторож впустил меня в библиотеку.

Меня беспокоило, что Гоблин и Одноглазый сейчас были предоставлены самим себе. Это у тебя материнский инстинкт пробудился, заявили они, показывая свои гнилые зубы. Ты прямо как курица, которая боится хоть на шаг отпустить от себя цыплят. Правда, на свете не так уж много куриц, которым приходится волноваться из-за того, что их цыплята могут надраться, забыть, чем занимались, и отправиться бродить по городу в поисках приключений.

Адо кивнул в ответ. Он никогда не произносит ни слова.

Оказавшись в библиотеке, я тут же рьяно взялась за дело, хотя до меня прибыла всего пара копиистов. Иногда Дораби удается сосредоточиться не хуже Савы. Это помогает отвлечься от тревог.

– Дораби? Дораби Дей Банерай?

Я медленно вынырнула из сна, изумляясь, как это меня угораздило. Я сидела на корточках в углу, В такой позе обычно сидят гунни и нюень бао, но не ведна, не шадар и не остальные, принадлежащие к малочисленным этническим группам. Мы, веднаиты, предпочитаем сидеть со скрещенными ногами на полу или на подушке. Шадар любят низкие кресла или стулья. Если у шадарита нет хотя бы самого примитивного стула, это у них считается признаком бедности.

Я не вышла из образа даже во сне.

– Господин Сантараксита?

– Ты болен? – Голос у него звучал озабоченно.

– Устал. Не выспался. Скилдирша охотились этой ночью. – Вообще-то Теней так называют тенеплеты, но Сантараксита и ухом не повел. За время Протектората это слово прочно вошло в обиход. – Крики мешали спать.

– Понятно. Я и сам не выспался, хотя по другой причине. До меня даже не доходило, какой это на самом деле ужас, пока утром я не увидел, что они натворили.

– Значит, скилдирша проявляют должное уважение к жреческому сословию.

Он еле заметно скривил губы, но мне стало ясно, что ирония дошла до него.

– Я в ужасе, Дораби. Это зло не похоже ни на что, с чем мы сталкивались прежде. Одно дело такие слепые бедствия, как наводнение, мор или что-то в этом роде. Их нужно переносить стоически. И против Тьмы иногда бессильны даже сами боги. Но посылать шайку этих Теней, чтобы они снова и снова совершали убийства просто так, наобум, а не по какой-то, пусть даже совершенно безумной, причине – это зло того сорта, какое проповедовали только северяне. – Дораби пришлось приложить титанические усилия, чтобы не стиснуть челюсти. – Прости. Но я знаю, что говорю. Ты наверняка никогда не встречался с этими чужаками.

Он сделал ударение на последнем слове – именно его таглиосцы употребляли, имея в виду прежде всего Черный Отряд.

– Встречался. Я видел самого Освободителя, когда был маленьким. И еще ту, кого они называли Лейтенантом, после того, как она вернулась из Деджагора. С тех пор прошло много лет, но я все помню, потому что именно в тот день она убила всех жрецов. Она очень похожа на Протектора. – Ничего особенного в моих словах не было, любой взрослый таглиосец мог бы сказать то же самое. На протяжении нескольких лет перед тем, как начался завершающий поход против Длиннотени, который засел в своей крепости Вершина, Черный Отряд то входил в город, то оказывался за его пределами. Я поднялась. – Я пойду. Мне нужно еще кое-где убраться.

– Ты добросовестно выполняешь свою работу, Дораби.

– Спасибо, господин Сантараксита. Я стараюсь.

– Бесспорно. – У него на языке, казалось, вертелось что-то еще. – Я принял решение позволить тебе пользоваться любыми книгами за исключением закрытого фонда. – В закрытом фонде хранились книги, имеющиеся в небольшом количестве экземпляров. Пользоваться ими разрешалось только особо доверенным ученым. До сих пор мне удалось установить названия лишь немногих книг, которые там находились. – Если у меня не будет для тебя других поручений.

Прекрасно. Фактически, я всегда какую-то часть дня провожу без дела, ожидая, когда мне скажут, что делать.

– Спасибо, господин Сантараксита.

– Мне хотелось бы обсудить с тобой прочитанное.

– Да, господин Сантараксита.

– Мы стоим на неизведанном пути, Дораби. Впереди нас ждет волнующее и пугающее путешествие.

Как человек предубежденный, он действительно имел в виду то, что сказал. Тот факт, что я умею читать, полностью перевернул его представления о мире, и теперь он пытался как-то сориентироваться в этой новой для себя вселенной.

Я взяла веник. В моей вселенной волнующие и пугающие события были нормальным явлением. И меня буквально трясло от мысли, что я вынуждена торчать здесь вместо того, чтобы держать их под контролем.

Маленький дервиш в коричневой шерстяной хламиде казался полностью погруженным в самого себя. Он что-то шептал, не замечая происходящего вокруг. Скорее всего, пересказывал сам себе священные тексты Ведны, как их понимали члены его секты. Хотя Серые устали и были раздражены, они не стали к нему цепляться. Их учили уважать всех святых людей, а не только тех, кто находился под защитой религии шадаритов. Любой, кого коснулась рука мудрости, в конце концов найдет свой путь к свету.

Терпимость к тем, кто ищет просветления, характерна для всех таглиосцев. Большинство из них в этой жизни о душе заботятся мало. В то же время гунни считали поиски просветления одной из четырех ключевых стадий идеально прожитой жизни. Если человеку удалось вырастить и хорошо обеспечить своих детей, ему следовало отложить в сторону все сугубо материальное, все свои амбиции и удовольствия. Уйти в лес и жить там как отшельник. Или странствовать в поисках просветления, живя подаянием. Или каким-то другим способом потратить остаток своих дней на поиски истины и очищение души. В истории Таглиоса и княжеств, расположенных дальше к югу, было много славных имен князей или просто богатых людей, которые избрали для себя именно такой путь.