и пошла на кухню. — Тише. Зоя еще не проснулась.

— Но ведь уже два часа дня!

— Ну и что, у нее вчера показ был. Потом отмечали. А я домой пришла на обед прямо от такой мамаши, что жуть берет — вдруг я от тебя беременна?

— А что за мамаша такая — растакая?

— Да дочка нашего дворника. Он ее домой рожать отправил, а она сюда вернулась. Ну он ее домой не пускает — там жена молодая. Говорит: иди к тому, с кем нагуляла пузо. Девка сама голодная, грязная. Ее с ребенком уголовники посадили в переходе деньги просить. Все забирают за ночлежку и булку хлеба.

— А чего она не пожалуется ментам?

— Те ее вышлют из страны. А в их ауле работы никакой.

Таня рассеянно налила чай мимо чашки. По стерильной, без запахов еды кухне разнесся аромат «Эрл Грея» И заплакала.

— И как ей можно помочь? Что, ООН заставит нелегалов регистрировать и обеспечивать жильем? Зачем им этот доклад?

— Ну, это было бы неразумно. А вот объявлять каждого родившегося здесь младенца гражданином страны могут попытаться заставить. Хоть дети в приют попадут. Там хоть тепло и врач какой-никакой.

Таня заплакала еще больше:

— Была я в доме малютки. Орут эти малыша хором, никто к ним не подходит, хоть лопнут пусть. Не понимаю я как на такой панический вопль беспомощности можно не реагировать. И нет там никаких волонтеров…

— Ладно, успокойся, что-то ты слезливая стала, — сказал Ромео с подозрением. — Уже не беременна ли ты?

Таня побелела еще больше. Она боялась что-то узнавать на этот счет. Особенно теперь, когда один из возможных отцов — Ромео бросил прежнюю невесту ради любимой, а второй — главврач поликлиники изначально был женат. Неужели она накликала себе судьбу мамаши-одиночки?!

Ромео прочел на лице Тани ее мысли:

— Не вздумай рожать от меня. Я не хочу, чтобы один случайный секс заставил меня жениться на тебе. А не на Сашеньке! Я слишком долго искал свою судьбу, а тут ты…подвернулась. Сделаешь аборт и все дела.

Он выбежал из квартиры и кинулся в аптеку. Вернулся с ворохом тестов на беременность. И поволок выворачивающуюся из его рукТаню в туалет:

— Писай на все, я сам проконтролирую. — он затолкал ей в руку ворох тестов.

Таня, униженная, раздавленная страхом быстро сняла трусы и полила мочёй весь букет быстро вынутых из упаковки тестов. Руки у нее тряслись от злости и унижения. Но ведь не поступи ромео так отвратительно, сама бы Таня не решилась.

Все до одной показали одну полоску. И оба несостоявшихся родителя от облегчения даже расплакались.

— Я больше ни с кем посторонним не пересплю, клянусь! — Сказал не то себе, не то Тане Ромео.

— И я! — Торжественным тоном произнесла Таня. И действительно все это ощущение неубранной ванной комнаты, разбросанных сорванных упаковок и пронзительное понимание того, что она ни за что не хочет родить ребенка без поддержки мужчины осталось с ней на всю жизнь. Достаточно одного случая, когда мужчина был против детей от нее, чтобы отбить желание замужества и даже просто создания пары. Если бы Ромео сломал Тане ногу, что его бы судили. Но он сломал ей всего лишь жизнь… Как все же часто наказывают нас за мелочи, а крупные плохие дела сходят с рук.

А двумя этажами выше параллельно произошло другое «судьбо- поносное» событие. Михаил вернулся домой и застал на лестничной клетке, где расположены их с Майклом квартиры одна рядом с другой, стояла корзина с …младенцем. И поверх спящего нездоровым сном малыша лежала записка с многими ошибками; «Это сын Майкла или Миши. Он болеет, я не могу ему помочь. Не ищите меня.»

Подпись не стояла. Никаких бутылочек с молоком к младенцу не прилагалось. Но итак было понятно, кто мог родить от кого-то из них двоих.

Первое желание было переставить корзину к двери Майкла и убрать записку. Но Миша напряг свою волю и взглянул на личико мальчика. Оно было копией его фотографии в детстве. И, кроме того, его ведь самого оставили почти в таком же возрасте — сын повторил судьбу отца. А у Майкла семья совершенно другая, благополучная. Но Миша решил все же не сообщать другу о своих наблюдениях, все же лучше заботиться вдвоем о малыше. К тому же сам он получает не так много на работе. Как Майк. Впрочем, тот ведь ушел из компании ради собственного бизнеса, так что…

Размышляя об этом Михаил смотрел на малыша, у того пылало личико. Это значит. Что им придется вдвоем везти пацаненка в больницу или вызывать скорую. А ведь официально мужчины ему никто, не отберут ли у них мальчика?! А вдруг он вообще умрет!

По мере того, как эти мысли, толпясь вломились в его голову у Михаила сердце зашлось от паники. Голос ли это крови (или просто нежелание суеты) — сам он определиться с этим не мог. Поэтому, когда Майкл открыл дверь с книжкой в руках и увидел друга с корзиной и ее странным содержимым, то он загипнотизировано уставился на завернутого в грязные пеленки ребенка.

— Поздравляю. Мы стали родителями! — Мрачно сказал Михаил. — Но, может не надолго.

— В смысле?! — глаза чуть не выкатились из орбит у американца.

— мы с тобой папы мальчика. Нам его подбросили.

Майкл растерянно уступил дорогу Мише с корзиной.

— Как я понимаю, к Лисицыной мы не поедем?

— Поедим, но с другою целью — пусть найдет нам двух нянь — ночную и дневную. Мы их поселим с ребенком в моей квартире. А я перееду к тебе, чтобы мы оба спали по ночам в тишине, а не под вопли.

— А сейчас куда малыша? — Майкл боролся с собой, чтобы не начать возражать другу.

— А сейчас — в больницу — В голосе Миши прозвучала паника, — в записке написано, что малыш тяжело заболел.

— О Боже! — страх вселился ив сердце Майкла. — Не успели узнать, что есть ребенок, как его уже может и не быть! — Он быстро зашагал по комнате. — Я знаю тут американского врача. Он не станет задавать лишних вопросов, решив, что мы с тобою пара гомиков.

И Майкл решительно направился в спальню за своим телефоном.

— И кто из нас теперь мамочка? — немного успокоившись от решительного настроя