Вера изо всех сил пыталась сохранить спокойствие.

— Римма Ринатовна, прекратите истерику. Скажите мне, где Марат, и я уйду. Он сам позвал меня поговорить, но если бы я знала, что вы тоже тут будете, ни за что не пришла бы!

Та молчала, не сводя с Веры злых покрасневших глаз.

— Что вы молчите? Вы мне скажете, где Марат, или нет?

— В морге! — с болезненным торжеством выкрикнула свекровь. — Будешь делать вид, что ничего не знала?

Комната поплыла у Веры перед глазами.

— Как… в морге? Почему? — Она не могла собраться с мыслями, голову словно сдавило обручем.

— Потому что умер! Марочки больше нет! — захлебываясь слюной и слезами, завизжала свекровь. — И это все ты виновата! Довела его! Если бы не ты, он был бы жив! Лучше бы это ты сейчас там лежала, дрянь! Шлюха!

Римма Ринатовна выхаркивала оскорбления, но Вера ее не слышала. В голове молотом стучало: «Марат умер». Она пришла помириться, а его больше нет. И никогда не будет.

— Что с ним случилось? — кое-как сумела выговорить она.

Свекровь перестала вопить и только хрипловато подвывала, раскачиваясь из стороны в сторону. За спиной Веры тихонько приоткрылась дверь, вошла соседка, Ира Маркова. Она с мужем и сыном жила в квартире напротив.

— Привет, — вполголоса поздоровалась Ира. — Римма Ринатовна, давайте я вам водички налью и успокоительного накапаю.

Присутствие постороннего человека немного отрезвило свекровь, она позволила налить себе воды, накапать туда каких-то пахучих капель, залпом выпила и удалилась на кухню.

Вера застыла в коридоре, не в силах двинуться с места. Ира жестом пригласила ее в комнату, уселась на диван. Она послушно двинулась следом, но садиться не стала.

— Ты не знала ничего? — прошептала соседка.

Вера покачала головой.

— А, ну да, — понимающе сказала Ира, — вы же поссорились!

— Угу, — кивнула Вера, — но собрались… помириться. — Непролитые слезы мешали дышать, и она говорила сдавленным придушенным голосом. — Я пришла, а он…

— Ой, это же кошмар какой! — покачала головой соседка. — Марат с балкона выпал! Вчера вечером. Мужики внизу стояли: Ковалевым с пятого этажа диван привезли, они выгружали, а он прямо перед ними упал! Руку вывернуло, шея набок… — Видимо, Ира запоздало сообразила, с кем говорит, и смущенно замолчала. — В общем, убился сразу. Не мучился, — неуклюже закончила она.

— Как это случилось?

— Полиция была, смотрели тут у вас все, расспрашивали — что да как… Матери позвонили. Мы тебе хотели сообщить, так недоступно было, а потом как-то замотались… А она, — Ира кивнула на дверь, — приехала, сказала ментам, он, мол, один жил.

— Как это случилось? — повторила Вера.

— Кто знает? — пожала плечами Ирина. — С ним же никого не было. Дверь изнутри заперта, мать открывала. У него, говорят, волосы мокрые были, помылся вроде, и на балкон — жара же! Может, голова закружилась. Всякое случается! А может, он сам…

— Он не мог! — ужаснулась Вера. — Зачем? У него настроение было такое… хорошее. Мы вчера разговаривали, он сказал, хочет, чтобы я вернулась. Прощения попросил. Пожениться предложил, я так обрадовалась. — Вера говорила с трудом, в горле пересохло.

— Обрадовалась она! — Римма Ринатовна, которая, видно, подслушивала под дверью, стремительно влетела в комнату. Ира ойкнула от неожиданности. — Чему обрадовалась, прошмандовка? Что опять в нашу семью влезешь? Да я бы никогда в жизни не позволила ему на тебе жениться, костьми бы легла! Кто ты такая, в жены набиваться к порядочным людям?

Вера оцепенела от горя, но оскорбительные слова сделали свое дело: в ней стала просыпаться застарелая неприязнь к вздорной склочнице.

— И чем же я вам так плоха? — негромко поинтересовалась она. — Что во мне не так? Я не урод, не пьяница, не проститутка. Даже не курю! Образование у меня, в отличие от вас, высшее. Работаю в приличном месте. Эту квартиру, между прочим, мы с Маратом купили благодаря тому, что я продала мамину комнату и взяла кредит — вам ли не знать, Римма Ринатовна?

Свекровь не ожидала такого отпора и поэтому дослушала Веру до конца. Однако после последней фразы завелась еще больше.

— Вот, значит, зачем ты здесь? Квартиру отхапать? Ничего у тебя не выйдет! Так и знай! Вы с Марочкой, слава богу, не расписаны, ты ему никто, а я — мать! Я наследница, поняла?! Ничего не получишь! Забирай свои шмотки, вон там сумка стоит, у двери, и вали отсюда, пока я полицию не вызвала! Ишь, чего захотела! Квартиру отнять! Не дождешься! Иди, доказывай!

— Прекратите, как вам не стыдно? — с отвращением выговорила Вера. — В такой момент… Сейчас о похоронах, наверное, надо бы подумать!

— А чего тебе думать? Надумала уже, угробила Марочку! Сама похороню, тебя близко не пущу! Нечего тебе знать, где он будет лежать! Чтоб духу твоего не было! — вопила Римма Ринатовна. — Подбирается к нам! Хоронить вздумала! А потом нате вам — на квартиру позарится! Видали, какая нахалка? — Она попыталась вовлечь в свой спектакль Иру.

— А чего смотреть-то? — грубо ответила соседка. — Что я, хабалок не видела? Постыдились бы помои лить в такой день. Сына потеряли, а только и думаете, что о деньгах. А Верка — она хорошая. И нечего тут блажить.

Ира встала и направилась к выходу.

— Ты держись, Вер. Если что, звони. Телефон знаешь. — Она ободряюще сжала Верину руку и, не удостоив обалдевшую Римму Ринатовну взглядом, вышла из квартиры.

— Спасибо, Ирочка.

Вера взяла сумку с вещами, прошла в комнату, сняла со стены их с Маратом большую фотографию в красивой рамке. Они сфотографировались два года назад, когда ездили на море. Снимок был сделан на закате, фотограф снял Марата с Верой на открытой террасе, а за их плечами в море купалось золотое заходящее солнце. Красивые, счастливые, загорелые, они радостно улыбались в объектив. Вера, которая обычно плохо получалась, здесь вышла очень удачно, и потому эту фотографию, единственную из всех, рискнула повесить на стену, на всеобщее обозрение.

По-прежнему не говоря ни слова, она вернулась в прихожую, открыла входную дверь и оглянулась на Римму Ринатовну.

— Прощайте. Живите, как знаете.

Оглушенная горем, растерянная, уничтоженная, Вера в последний раз выходила из дома на Северной. Не стало Светы, а теперь и Марата…

Марата, с которым она собиралась начать все сначала. Которого любила, от которого хотела детей. Все надежды рухнули вместе с ним со страшной высоты. О чем он думал в последний миг? Как вообще мог упасть?

Где-то в глубине души ворочалось нечто смутное, мучительное. Слишком страшное, чтобы позволить себе задуматься, догадаться. Вера чувствовала, что пространство вокруг нее словно бы сужается, не оставляя простора для маневра. Ее неудержимо подталкивало к чему-то, продвигало в заданном направлении. Обходные дороги, запасные пути отпадали раньше, чем она успевала ими воспользоваться. Кажется, кто-то недавно говорил ей что-то подобное? Но вспомнить, где и от кого она это слышала, не получалось. Снова навалилась непонятная усталость. Опять дико хотелось спать. Ей с трудом удавалось держать глаза открытыми, чтобы не влететь под машину. Кое-как добравшись до автовокзала, она, как заводная кукла, купила билет, уселась в автобус и заснула, едва коснувшись сиденья.