Через несколько часов у маршала открылась тяжелейшая холера. На следующее утро он был настолько болен, что не смог встретиться с Рагланом. В половине девятого утра начался обходной маневр армии союзников вокруг Севастополя. Впереди под приветственные крики союзников шли англичане.

Пехота шла в авангарде, расчищая путь для артиллерии и кавалерии, придерживаясь по компасу направления на юго-юго-восток. Дорога пролегала через дубовый лес. Солдаты шли, выставляя вперед локти, пытаясь заслониться от хлестких ударов пружинящих ветвей деревьев. Люди были утомлены, раздражены и, как всегда, мучились от жажды. Лорд Лекэн с отрядом кавалерии, артиллерийской батареей и приданным стрелковым батальоном двигался в авангарде. Он получил приказ провести разведку группы зданий, среди которых когда-то находился дом шотландского адмирала, руководившего в конце XVIII столетия строительством укреплений Севастополя. По имени этого человека, место называлось необычно, но чрезвычайно приятно для слуха англичан: «дача Маккензи». Здесь заканчивался проселок и начиналась главная дорога из Севастополя в Симферополь. Разведывательный отряд, к которому в качестве проводника был прикомандирован майор Ветеролл из службы генерал-квартирмейстера, должен был скрытно, не показываясь из леса, понаблюдать за дачей и окрестностями, главным образом за ведущей отсюда дорогой. Как оказалось, выбор проводника был неудачен. На одной из лесных развилок майор после минутных колебаний направил кавалерию вправо. Дорога становилась все более крутой и менее заметной, пока, наконец, не исчезла совсем. Ветеролл заблудился.

Артиллерия, естественно, шла медленнее, чем кавалерия. Когда батарея достигла развилки, оставленный здесь гусар показал, по какой дороге поехал лорд Лекэн. Артиллерийские офицеры смотрели на дорогу с изумлением. Было понятно, что пушки нельзя будет везти по такому крутому лесистому маршруту. Здесь явно была какая-то ошибка.

Они так и стояли в замешательстве, думая, как поступить дальше, когда их догнал Раглан с небольшим кавалерийским эскортом. Вначале командующий рассердился на артиллеристов за эту незапланированную остановку. Но, увидев, по какой дороге ушел его авангард, он признал, что артиллеристы были правы. Оставив их на развилке, он повернул налево. Через несколько минут к нему присоединился генерал Эйри. Незадолго до того, как впереди показалась дача Маккензи, генерал Эйри, увидев открытый участок среди деревьев, попросил разрешения проехать вперед и провести разведку. Он поскакал галопом по направлению к дому, затем внезапно остановился и предостерегающе поднял руку. Ни у кого не было сомнений относительно значения этого жеста. Все замерли. Эйри вовремя остановил лошадь, не дав ей выехать на дорогу. По дороге нескончаемым потоком тянулись повозки, полные русских солдат, которые время от времени соскакивали и шли рядом, чтобы размяться, курили, громко разговаривали или просто смотрели по сторонам. Примерно минуту Эйри, неподвижно сидя на лошади, смотрел на них. Несомненно, это был арьергард находящихся на марше крупных сил противника. Однако, к удивлению Эйри, повозки шли из Севастополя. Дача Маккензи превратилась в обугленные дымящиеся развалины.

Когда Раглан понял, что Эйри обнаружил выход из леса на дорогу, он тихим спокойным голосом приказал двум офицерам узнать, что случилось с кавалерией. Еще один офицер был направлен назад на развилку за оставшейся там артиллерийской батареей. Сам Раглан медленно направился к Эйри. На опушке леса лежали, отдыхая, несколько русских солдат. Внезапно кто-то из них заметил в зелени листвы синий костюм Раглана. Русские так изумились, что несколько секунд молча, не двигаясь с места, смотрели на него. Даже после того, как они убежали и конечно же доложили своим командирам о присутствии в лесу двух вражеских генералов, никто из русских не свернул с дороги и не стал выявлять наличие в нем неприятеля. Раглан молча сидел в седле и наблюдал за врагом с таким выражением лица, будто вот-вот собирался разгромить его.

В это время штабной офицер нашел в лесу артиллерийскую батарею и рассказал артиллеристам о случившемся. «Все подумали, – записал в дневнике капитан Шекспир, – что лорд Раглан сбился с дороги».

Но Раглан и не думал сбиваться с пути. Он находился на своем обычном месте – впереди армии. Он прекрасно владел собой. Даже когда его нагнал в сопровождении командира эскорта капитана Четвуда смущенный и покрасневший от стыда генерал Лекэн, Раглан сумел сдержаться и не дать воли гневу. «Лорд Лекэн, – промолвил он ледяным тоном, – вы опоздали!»

Кавалерия и теперь двигалась медленно. 8-й гусарский полк задерживался настолько, что артиллеристы не стали дожидаться его прибытия и двинулись в путь самостоятельно, стремясь поскорее ударить по врагу. Орудия выкатили на дорогу, и, как вспоминал капитан Шекспир, уже через минуту прогремел первый залп по отступавшему противнику. «Враги убегали, а мы примерно десять минут преследовали их так быстро, как только могли. Дорога неожиданно повернула вправо, и мы с удивлением увидели перед собой построившийся у обочины неприятельский полк. С расстояния около 30 ярдов они с колена выстрелили по нас. Но по-видимому, враги были настолько ошеломлены нашим появлением, что их выстрелы никому из нас не причинили вреда. Были только слегка задеты две лошади. Вскоре неприятель скрылся в лесу».

Кавалерия галопом пустилась в погоню. Однако Раглан, который берег кавалерию на случай неожиданных осложнений обстановки или для развития успешных действий своих войск, приказал кавалеристам вернуться. Он попытался объяснить причину одному из кавалерийских полковников, однако было видно, что тот не стремится понять своего командующего и выглядит раздосадованным и разочарованным.

Захваченные трофеи были впечатляющими. В телегах обнаружили запасы продовольствия, парики, длинные шубы из овечьей шкуры, отороченное мехом гусарское обмундирование, женское белье, бутылки ужасающе крепкой выпивки. На одной из повозок сидел смертельно пьяный русский артиллерийский офицер. С откупоренной бутылкой шампанского в руке, он весело напевал. Захвативших его в плен англичан он встретил бесконечными выражениями радости, настаивая на том, чтобы те выпили с ним шампанского. Когда предложение было принято, оказалось, что бутылка пуста. Это был единственный офицер, сопровождавший часть русского арьергарда. Его доставили к Раглану, который хотел узнать, почему и в каком количестве войска уходили из Севастополя. Офицер не только не мог дать каких-либо вразумительных объяснений, но вообще еле держался на ногах. Английские солдаты посмеивались над ним так, как высмеивают поведение пьяных на улице. Раглан посмотрел на офицера с выражением неудовольствия и смущения. Не желая смотреть на то, как смеются над офицером, он повернулся к нему спиной. Его загорелое на крымском солнце лицо покраснело.

Казалось, что неожиданное столкновение с противником расстроило лорда больше, чем тот факт, что он едва не попал в руки врага. Когда лорд Кардиган приблизился к нему, Раглан сухо заметил:

– Кавалерии не было там, где она должна была быть. Вы плохо командуете ею.

– В таком случае, милорд, – заявил Кардиган тоном несправедливо обвиненного в том, чего не совершал, – я отказываюсь от командования кавалерией.