– Что? Как? Кем?

– Его зарезала Келли. Ну, или, правильнее сказать, Дженна. Странно то, что она отмазалась. – Энн поднимает брови.

– Действительно странно… Бессмыслица какая-то. Как она отделалась?

– Улики пропали во время судебного разбирательства, и обвинения были сняты. Но угадай, кто был одним из полицейских, производивших арест на месте происшествия?

– Кто?

– Скотт Саммерс.

22

Адам Морган

Охранник открывает дверь, и я вхожу в маленькую комнату. И тут же оказываюсь в объятиях матери. Она пахнет своими обычными духами и одета во всё черное, словно на похороны. Охранник сообщает, что часы посещений заканчиваются через десять минут, а затем закрывает за собой дверь.

– Милый, – говорит она, целуя меня в щеку. – Что они с тобой сделали?

Затем осматривает и ощупывает мое лицо, чтобы убедиться, что всё заживает должным образом. Она не врач, но, кажется, повидала достаточно, чтобы быть уверенной в своей квалификации.

– Ничего страшного, мам.

Я обнимаю ее, чтобы она перестала смотреть мне в лицо, пытаясь собрать его воедино. Веду ее обратно на место и сажусь напротив. Она тянется к моим рукам, держит их, смотрит на меня. Ее рот открывается, затем закрывается, затем снова открывается, подыскивая слова.

– Что, мам?

Она ничего не говорит. Продолжает пристально смотреть.

– Ты пытаешься решить, сделал ли я это?

– Нет, – решительно говорит она.

– Нет? – Я наклоняю голову.

– Ты – мой сын. Я знаю, что ты этого не делал, и собираюсь вытащить тебя отсюда.

– Мам, я спал с Келли. Они нашли ее тело в моей постели. Моя ДНК была на ней повсюду… – Я качаю головой. Произнеся это вслух, понимаю, насколько я облажался.

– Интрижка – не преступление.

– Мама! К черту это; посмотри на доказательства, которые у них есть!

– Это не имеет значения. Я собираюсь нанять тебе лучшего адвоката.

– У меня уже есть.

– Кто?

– Сара.

Мать никогда не относилась к ней справедливо. Несмотря на все старания Сары, она никогда не смогла бы оправдать ожидания моей матери относительно ее успешности, потому что их представления об успехе никогда не совпадали.

– Сара? Это она втянула тебя в эту передрягу.

Я убираю руки.

– Что?

– Если б она была больше сосредоточена на любви к тебе, чем на своей карьере, ты вообще не занимался бы чем-то другим. Плюс она лишила тебя отцовства и помешала мне стать бабушкой. – Мама скрещивает руки на груди.

– Всё это неправда, мам. – Я фыркаю и закатываю глаза. – Она просто не была готова. Ты знаешь, почему, и знаешь, что она прошла через это. – Прищуриваюсь. Как она может говорить такие вещи о моей жене? Сара и так через многое прошла.

– Да, да, да… У каждого есть печальная история, Адам.

– Хватит, мама! – Я никогда не повышал голос на свою мать настолько сильно.

Она не вздрагивает. Даже глазом не моргнула. Я мог бы буквально швырнуть этот стол через всю комнату и ударить ее прямо в рот, и она всё равно смотрела бы на меня так, будто я – причина того, что солнце встает каждое утро.

– О, милый… Тюрьма уже делает тебя темпераментным. – Она тянется через стол и гладит меня по щеке. – Я собираюсь принести немного мятного чая, который ты любишь. Это помогало тебе успокоиться в детстве. – Она улыбается.

Я делаю глубокий вдох. Дверь открывается, и в дверном проеме стоит Сара. Моя мама поворачивается.

– Элеонора, Адам, – приветствует Сара.

– Привет, Сара, – приветствие моей матери, как обычно, холодно.

– Адаму не положено принимать посетителей до тех пор, пока ему не предъявят обвинение. Как вы сюда попали?

– У меня есть свои способы, – мама улыбается.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Есть какие-нибудь хорошие новости?

Сара делает пару шагов в комнату и закрывает за собой дверь.

– Я здесь только для того, чтобы сказать, что они официально предъявляют обвинение. Завтра нужно будет подать прошение. – Она смотрит в глаза моей матери и мне. – Но я вернусь утром, чтобы обсудить это с тобой. Я просто… Просто хотела предупредить тебя.

– Официально предъявляют обвинение? – спрашиваю я.

Сара кивает.

– Это смешно, – моя мама встает со стула. – Нужно это исправить.

– Я работаю над этим. Окружной прокурор считает, что может доказать вину Адама, так что он согласится.

– Но я этого не делал! – Мои глаза становятся влажными, а голос дрожит.

– Я знаю, милый, – говорит мама. – И мы собираемся нанять лучшего адвоката. Это скоро закончится.

Сара качает головой.

– Я собираюсь идти.

Она поворачивается. Охранник открывает дверь и стоит там, как солдат, по стойке «смирно».

– Часы посещений закончились, – объявляет он.

Мама обходит стол и обнимает меня.

– Я вернусь завтра, медвежонок, – шепчет она мне на ухо.

– Мам, не называй меня так. Я в тюрьме, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, стараясь, чтобы меня никто не услышал. Сара делает шаг, чтобы уйти. Моя мать отпускает меня и резко оборачивается.

– Сара, подожди! Я хочу пригласить тебя поужинать. Для обсуждения следующих шагов.

Сара останавливается и оглядывается на нас.

– У меня много работы, которую нужно сделать, и…

Мама поднимает руку.

– Твои оправдания не сработают. Мы уходим.

23

Сара Морган

Мы сидим друг напротив друга в «Пайнэппл энд Пеарз»[25], по выбору Элеоноры. В ресторане есть стандартное меню, и хотя я уверена, что выбор будет божественным, это просто еще один пример того, как свекровь контролирует ситуацию.

– С чего мы начнем, Сара?

– Мы? Мы ни с чего не начнем. Вы не юрист и не сотрудник правоохранительных органов, так что не существует сценария, позволяющего вам рыться в уликах или копаться на местах преступлений или в чем-то еще, чтобы помочь Адаму. Вам просто нужно позволить мне делать мою работу.

Надеюсь, она поймет открытый намек и отбросит идею объединиться, чтобы спасти ее малыша.

– И как, по-твоему, я должна это сделать?

Конечно же, она не бросила эту идею.

– Что сделать?

– Оставить всё в твоих руках. Как мы вообще можем доверять тебе в том, что ты делаешь работу лучше всех?

Элеонора просматривает меню напитков, пока говорит, как будто речь идет о погоде или о какой-то другой обычной вещи.

– Прошу прощения?

Она смотрит на меня снисходительно.

– Я думаю, что тебе тоже нужно признать свою вину. В том, что случилось. И если это так, то…

– Что? – К чему, черт возьми, она клонит? На какой планете это, всё это, имеет смысл?

– Я имею в виду, что мужья обычно не изменяют любящим женам.

– Это просто дико. – Я недоверчиво качаю головой, а она продолжает наступать.

– И Адам всегда хотел быть отцом,